Дитрих выбежала на пирс и прижала мужа к безукоризненно оформленной груди.
— Что вам нужно от моего мужа? — она вложила в вопрос столько яду, что от него свернулось бы молоко в штате Джерси.
Агенты ответили, что она задолжала правительству США, не уплатив налог с тех трехсот тысяч долларов, что получила в Англии за работу в фильме «Рыцарь без лат».
— С какой стати я должна декларировать в Америке доход, полученный в Англии? — ошарашила она агента в свой черед.
Когда мать переходила к следующему эпизоду, голос ее звучал гневно, потом она возмущенно умолкала на мгновение, прежде чем продолжить свой рассказ.
— Тогда я волей-неволей оставила бедного Папи с этими американскими гангстерами и взбежала на капитанский мостик «Нормандии». Я умоляла капитана задержать отплытие корабля с тем, чтобы я успела позвонить президенту Рузвельту. Конечно, он задержал отплытие, хоть и проворчал что-то насчет «прилива». Тем не менее я дозвонилась до Вашингтона. Президент отсутствовал, но друг Джо Кеннеди, Генри Моргентау, министр финансов, оказался на месте. Его безмерно шокировало такое обращение со мной вскоре после получения американского гражданства, и он высказал такое предположение: налоговая инспекция получила анонимную информацию, что я навсегда покидаю Америку и увожу все деньги с собой.
— Какие деньги? — спросила я.
— Возможно, — сказал он, — информация поступила от американских нацистов, желающих отомстить вам.
Это очень похоже на нацистов! Но он мне не помог. И знаешь, что я сделала? Бросила трубку — и бегом на пристань. Там я отдала гангстерам из налоговой полиции все свои дивные изумруды, а они мне — Папи и чемоданы, и только тогда «Нормандия» вышла в море.
В других случаях мать утверждала: потеряв от смятения рассудок, она помчалась в Вашингтон, сжимая в руках сумочку с драгоценностями, и вручила свои изумруды лично министру Моргентау (вариант — президенту Рузвельту, в зависимости от того, кому она рассказывала свою историю). В 1945 году она жаловалась всем, что обстоятельства вынудили ее продать любимые изумруды, ибо у нее не было средств к существованию: все свои деньги она пожертвовала на войну с нацистами!
Когда мать вернулась в Париж, меня снова забрали из школы. На сей раз я жила с ней в «Ланкастере» Ремарк находился у себя дома в Порто Ронко и наблюдал за упаковкой своих многочисленных сокровищ, которые намеревался переправить в Голландию, а потом — в Америку. Я выполняла свои обычные обязанности, удивляясь, что новые поклонники не появляются на романтическом горизонте моей матери, и радовалась, что Бони продержался год.