— Уна, не мешкай, — прошептала Дитрих, — пинай меня, бей, рви волосы, колоти, потому что я сейчас за тебя возьмусь. — И тут же с искаженным злобой лицом она набросилась на Меркель сзади и повалила ее на пол.
Они пинали друг друга, вырывали одна у другой клочья волос, царапались, катались по грязному полу, позабыв обо всем на свете, пока не подоспел Стюарт, выливший на них ведро воды.
Маршалл крикнул:
— Стоп!
Последовал взрыв аплодисментов. Пресса назвала эту сцену лучшей дракой в кино со времен «Танни и Демпси». Моя мать оказалась сильнее Уны и насажала множество синяков и кровоподтеков этой милой даме. Но сама драка и сенсационное освещение этого события в прессе сделали фильм «Дестри снова в седле» кассовым, благодаря Дитрих.
Я помогала матери одеться для свидания с романтической «орясиной» Стюартом, когда без доклада вошел Ремарк и замер от изумления. Дитрих была словно статуя, обтянутая черным шелковым джерси; пьедесталом служила широкая атласная оборка цвета зеленого абсента, который повторялся в короне из мелких, тесно уложенных птичьих перьев на фоне черного тюрбана — Юнона, балансирующая на зеленоватом пламени.
— Ну и зачем ты явился? — сердито спросила Дитрих.
Я протянула матери ее театральную сумочку с изумрудной застежкой, где лежали пудреница с компактной пудрой от Гилберта и портсигар от Найта.
— Ты знаешь, что Зигмунд Фрейд скончался в Лондоне от рака?
Господи, да он только и делал, что болтал о сексе и морочил людям голову, — бросила она на ходу через плечо, подбегая к двери.
Ее «кавалер» уже сигналил снаружи.
Дитрих испытывала стойкое отвращение ко всем формам психиатрии и психоанализа и к тем, кто нуждался в «разговорах на кушетке» с незнакомыми людьми. Она, вероятно, инстинктивно боялась науки, которая вторгалась, углублялась, копалась, извлекала, обнажала — все эти опасные слова, казалось, угрожали микрокосму моей матери.
Моя близкая подруга стала звездой, настоящей звездой на студии «Метро-Голдвин-Майер». Я предсказала ей успех и теперь гордилась ею. Сожалела, что ей пришлось крепко перетянуть грудь и надеялась, что это прошло безболезненно. Не так-то просто изображать двенадцатилетнюю, когда тебе стукнуло шестнадцать. Я видела себя Дороти из «Чародея из Оз» Тото походил на моего Тедди, Злую Ведьму я знала, Добрую Волшебницу надеялась увидеть, как и дом, в который хотелось бы вернуться, а в стране Оз я жила. Не могла вообразить лишь волшебных туфелек: они всегда от меня ускользали.
Уинстон Черчилль стал Первым Лордом Адмиралтейства. Французы заняли выжидательную позицию, целиком полагаясь на Линию Мажино. Зима закружилась над Атлантикой, но ничего не произошло. Американские военные корреспонденты, которым не о чем было писать, прозвали войну «дутой». Марлен Дитрих, новая американская гражданка, впервые голосовала на съемочной площадке, где продолжались съемки «Дестри». Она понятия не имела, за кого, за что и почему она голосует. Но Дитрих, обдумывающая свой выбор, выглядела очаровательно. Отдел рекламы, организовавший съемку с целью напомнить зрителям, что она уже не иностранка, извлек из этого шоу максимальную выгоду. Американизация «Лолы» завершилась.