Мгновение спустя появилась Джиллиан, но, так и не взглянув на Энджи, прошла мимо и ушла на кухню, чтобы выпустить Бу во двор.
- Привет, - сказала Энджи хриплым голосом.
Джиллиан быстро забросила остатки салата в коробку для ланча, но не повернулась, а двинулась к задней двери и выпустила Бу.
- Джиллиан. Дорогая. Мне очень жаль, - когда Джиллиан продолжила смотреть в раздвижные стеклянные двери, Энджи попыталась снова. - Я имею в виду... Прости. Я вчера повела себя, как свинья.
Джиллиан резко развернулась, ее голубые глаза были наполнены гневом, и только в этот момент Энджи поняла, что действительно переступила черту.
- Нет, Энджи, ты не свинья. Ты сволочь. Мне очень жаль, что у тебя был дерьмовый день. У меня они тоже случаются, хотя моя работа, видимо, проще простого - она не настолько сложна и важна, как твоя.
Энджи сглотнула.
- Да, меня занесло.
- Ты так думаешь?
- Мне очень жаль, Джилл.
- Еще бы не жаль, - она повернулась к двери и впустила Бу. Проходя через кухню, Джиллиан остановилась, ополоснула тарелки, которые оставила поздно ночью Энджи и положила их в посудомоечную машину. - Это было так трудно сделать? - сказала она вслух, но Энджи знала, что это был прямой выстрел в нее. Затем Джиллиан подняла пустую бутылку из-под вина и поднесла ее к Энджи. - А это? Оно не поможет, - она с громким стуком поставила ее обратно на столешницу и забрала ключи со стойки. - Я собираюсь на работу. Когда вернусь, пойду к отцу. И заберу с собой Бу. Я не знаю, в какое время появлюсь дома.
И она ушла.
Энджи со стоном плюхнулась обратно на диван. Бу уселась на полу рядом с ней, склонила голову и прислушалась. Ее морда оказалась в нескольких сантиметрах от Энджи.
- Ох, Бу! Мама облажалась. Очень сильно.
Бу моргнула. Никаких поцелуев, никаких ласк и игр. Как будто собака все понимала. Энджи посмотрела в светло-карие глаза и почувствовала осуждение.
- Очень сильно. Я понимаю, - снова сказала Энджи.
Она знала, что ей следует встать и начать двигаться, но предстоящие дневные неприятности крепко прижали ее к дивану. Ей не хотелось вставать, потому что боль в ее голове пульсировала так, как будто маленький человек с кувалдой бродил внутри черепа и просто стучал там, где ему хотелось. Мысль о борьбе с Джимом Карменом вызывала у нее тошноту. Она все еще не сказала мистеру Гуэлли о вероятности потери клиента. Не имея ни малейшего представления об истинном положении дел, он сделал бы вид, будто понял то, что произошло, но при этом обвинил бы ее. Тонко и косвенно, все равно возложил бы всю вину на нее. Однако первым номером в списке всех этих проблем стояло очень, очень важное дело - помириться с собственной девушкой. О чем она только думала, когда ляпнула такое прошлой ночью? Что на нее нашло? Она была так напряжена, в такой ярости из-за сложившейся ситуации, что была как в тумане, который затмил ее мозг, вытесняя все, кроме гнева. Она знала, как трудно учить маленьких детей, и понимала, что никогда не смогла бы делать то, что делала Джиллиан - она не раз говорила об этом. В любой другой день, любому человеку, который согласится слушать ее, она с удовольствием рассказала бы, каким удивительным и талантливым педагогом была Джиллиан. Что, черт возьми, случилось вчера и превратило ее в полное дерьмо?