Я смотрел на труп и дурнота давила на диафрагму, и заполняла легкие - и я сам уже превратился в сплошную тошноту и стенки погреба поплыли, как растаявшее масло.
- Не спи - замерзнешь, - сказал Рифат, и я вздрогнул. Отвел взгляд.
Не так уж меня и воротит. По крайней мере, не разрывает на части, как Юрца.
- Давай уже, хватай.
Вся штука в том, что дядя Жора, с развороченным, будто огромной петардой черепом, как раз и сжимает ружье. А мне прикасаться к трупу совсем не хочется.
Что-то шевельнулось в темноте.
Я тут же поднял гвоздодер. Сердце распухло в груди, мешает дышать.
- Коль? - выдавил я дрожащим, чужим голоском. - Коля?..
Из темноты рванула фигура. Я тут же махнул монтировкой. Еще и еще раз.
Она зашипела и прыгнула на меня, что-то обожгло щеку, задело глаз.
То, что я кричал как резаный, понял только потом. Я орал и бил, крюк гвоздодера вонзался в неподатливое тело, выскальзывал из плоти, скрежетал по костям. Никогда не подумаешь, что у человека - тем более у женщины - такой крепкий череп.
Меня захватила черная волна, и я уже ничего не видел.
Даже с раненой тетей Светой я возился долго. Мне что-то кричали сверху, а я все бил и бил ее. Остановился только тогда, когда голова превратилась в лепешку.
- ХВАТИТ! - орал Рифат. - Хватай ружье и дергай сюда!
Я поглядел вверх. Кивнул. Подошел к дяде Жоре. Зажал под мышкой гвоздодер, присел. Оглядел еще раз развороченную челюсть с желтыми осколками зубов, наполовину вырванный язык. Кровь чуть поддавливает в виски, но никакой тошноты. Разжал окоченевшие руки, забрал ружье. Карабин это или что? Понятия не имею. Лучше б «Калашников» был.
По лестнице я карабкался молча. Вылез, небрежно бросил ружье на пол.
- Ты что? А вдруг заряжено? - сказал Рифат. Я отложил монтировку и встал.
Потом схватил его за воротник и прижал к шкафу.
- Ты чего?
- Может заряжено, да? Заряжено, говноед ты сраный?!
- Ром, успокойся, - Юрец попытался разнять нас, но у меня пальцы сжимались сами собой. Я глядел в широко раскрытые, «насекомовские» глаза Рифата, видел, как шевелятся его губы.
- Ладно тебе, - сказал Рифат. - Чего ты взъелся? Нам нужно держаться вместе, а не кулаками махать.
Я ничего не ответил. Пошел он к чертовой матери. Нужно избавиться от этого «друга» при первой же возможности. Что-то никакого доверия он не внушает.
Для меня перестал существовать «вопрос женщин» как таковой. В амерканском фильме наверно бы уже показывали правительство, и как они решают эту проблему, может быть, показали бы улицы, заполненные военными и все такое прочее. А для меня не исчезла страна, мир, я не думал сейчас об Ане, о своих родителях.