Хотя какая теперь разница?
Осознание этого факта просочилось откуда-то извне, как и тексты почти всех песен. Айзек плохо помнил, как создавал их. Погружаешься в транс и находишься среди обрывков фраз, воспоминаний, и рука сама бродит по листку, выплескивает на бумагу чернь подсознания.
Он подхватил трубу и побежал к джипу. Хозяином оказался мужчина, в беленькой отутюженной шотландке (предплечья заросли волосами) и почти идеально начищенных ботинках - Айзек разве что отражение свое в них не увидел.
Вместо лица объеденная маска, фарш.
Айзек задержал взгляд, с трудом оторвался и заглянул в салон.
Ключей нет.
Присел рядом с трупом. Пошарил рукой в правом кармане, вытащил бумажник, туго набитый кредитками. Налички немного, пара тысяч и красная «пятерка», наверно, на бензин и мелкие расходы.
Но и в левом кармане нет брелка.
Айзек подавил холодок в груди. Он не может пролететь сейчас, когда так везло все утро. Он караулил этот джип несколько часов, продумывал и прикидывал. Пробрался через толпу сумасшедших женщин, потеряв... друга? Скажем, Толика.
Если на то пошло, то барабанщика-Фазу Айзек уважал больше - за характер. Они знали друг друга с детства. А к Толику питал в основном снисходительную брезгливость.
Из подъезда выходят, и с другой стороны дома.
Как муравьи на сахар.
Может, их заставляет убивать мужчин именно специфический запах?
Не глядя на подбирающихся со всех сторон баб, Айзек нырнул в салон. Трубу не забыл, кинул на пассажирское сидение. Вся в подтеках и сгустках, она смотрелась дико в новеньком салоне, на идеально черной коже.
Где-то должна быть барсетка. Деловые мужчины, одетые с иголочки, не таскают ключи от машины в кармане.
Ближе и ближе.
Завыла где-то далеко сирена. Айзек наклонился, пошарил возле педалей, ни черта не видать.
Барсетки нигде нет.
Нужно бежать. Ноги пронзают иголки, мышцы противно подрагивают. Айзек глядел через тонированное стекло. Блондинка с плохими зубами. Черноволосая телочка в полупрозрачной блузке, в юбке и босиком, видно где-то потеряла свои лодочки на шпильках. Толстуха в халате. Ветер развевает полы, видны обвислые блинчики грудей.
Бабы, женщины, тетки...
Вон девчонка лет пятнадцати. В этом же подъезде и живет. Она как-то раз приходила послушать, просила билеты в клуб, щебетала там что-то. Такая, готовенькая. Видно, что уже активно порхает по «впискам». Сейчас лицо вытянуто и сосредоточено, а губы вымазаны чем-то вишневым, но точно не помадой.
Они только что разорвали Толика. Айзек представил, как в него впиваются зубы, ногти и аккуратно прикрыл дверь. Хлопнула слишком громко. Может, они все-таки его не замечают?