Совсем по-другому теперь смотрится.
И я смотрел и смотрел на них, забыл, где нахожусь. Пространство вокруг меня заполнили чернильные завитки, небо покрыли шероховатые грифельные царапины. Завитки поползли по мне, опутали тело, скрутили грудь, и дышать стало совсем уж невмоготу.
Я весь состою из этих штрихов. Они во мне и просятся наружу, но я не могу их выпустить, не могу...
- Что ты там? - вырвал меня на поверхность реальности голос Рифата.
- Б-блокнот, - ответил я. Сглотнул слюну. - Мой блокнот.
Рифат постоял, скрестив руки на груди. Потом вдруг протянул мне под самый нос кулак. Только сейчас я разглядел мелкие черные волосинки и подумал...
Что они похожи они похожи
-... ри. Ты ж типа художник.
Я скосил глаза к переносице. Мир расфокусировался на мгновение, а потом почему-то уже не стал таким цветным, как прежде. Я перевел взгляд на обкусанный желтый карандаш, который протягивал Рифат. Кивнул, забрал.
- Тебе плохо?
- Нормально.
- Потемнело как, - пробормотал он. - Грозой пахнет...
Он еще постоял, шумно втягивая легкими воздух. Потом ушел, похрупывая ботинками и сокрушаясь. А я повертел карандаш между указательным и большим пальцем.
Да, я художник. Но что толку?
Стало еще темнее, но уже не из-за чернильных завитков.
В себя я пришел оттого, что меня кто-то тащил, захватив под мышками. С детства не люблю, когда меня так хватают: это больно и щекотно.
- Ору-ору - а он сидит! - сокрушался Рифат. - Ты что же, совсем того? - сказал он с досадой. - Шарики за ролики?
- Чего? Да я рисовал, - ответил я, понимая, что звучит это по-детски. По волосам стекает вода, на пол падают капли. Лицо у Рифата из-за оранжевого пятна свечки выглядело восковым, ненастоящим.
Прогремел гром. Блокнот тоже намок, чуть раскис. Странно, что я вообще его нашел. В каком бредовом мире мы живем, если дешевый блокнот с пружинкой живет дольше, чем тысячи людей?
Где-то в отдалении пророкотало, как в бочке.
Сверкнула молния. Рифат что-то сказал, и слова заглушил треск грозы.
Я отложил блокнот. В углах затаились тени, и казалось, что они следят за каждым движением, и переговариваются, маскируясь под шум ливня. Темнота, как дикарка, чуть приблизилась к очагу, и снова боязливо юркнула в тень. И опять и опять... Рифат разводил огонь прямо на полу, и комнатку эту я не узнавал. Да и так ли важно, где мы.
- Дождь, - сказал Рифат, наверное только для того чтоб нарушить молчание.
- Ага, - собственный голос показался мне сухим и лежалым, как прошлогодние листья. - Значит, ночуем здесь.
- Ты хочешь еще порисовать? - вдруг спросил он. - У меня есть фонарик.