- Нет. Зачем же батарейки сажать. Да и вообще, я больше ничего рисовать не буду.
- У тебя хорошо получается, - снова тот же глухой, печальный голос. Если бы я не знал наверняка, то подумал бы, что в темноте поблескивает глазами вовсе не Рифат. - Я бы на твоем месте не бросал...
- К черту. Сейчас это не имеет никакого значения. А что мы будем делать завтра, меня уже не очень-то интересует.
- Шел бы дождь неделю, - пробормотал Рифат после паузы. Он привалился к стене, а я только сейчас ощутил под собой мягкую подстилку. Пошарил рукой - стеганое ватное одеяло. Убей бог, не помню, когда Рифат приготовил все здесь, как тащил меня.
Даже совестно стало.
Рифат все-таки всучил мне фонарик, но я его и зажигать не стал. Ребристая резиновая ручка приятно легла в ладонь - водонепроницаемый, типа.
Футбольное поле. Легко представить, как оно раскисло, словно болото, и как горелые трупы - обезображенные, искаженные, с отвалившимися нижними губами (зубы щерятся в ухмылке) все глубже и глубже утопают в жиже. И волосы теперь уже одного цвета - грязно-черного, плавают в лужах как водоросли.
И где-то сейчас Аня, где-то сейчас Оля.
К кому меня тянет сильнее?
***
Ночью будто толкнул кто. Открыл глаза и лежу. Про ночное дежурство мы даже не заговорили. Так сильно уверены в себе? Хотя скорее, ливень так подействовал, расслабляюще. Нет дела теперь до женщин. Да и разве станут они шляться по мокрой земле? Идти, по колено, утопая в почве?
Я захватил фонарик, встал. Рифат застонал и пошевелился во сне. Я тихонько вышел, придерживаясь рукой о стену. Дверной косяк ткнул меня в грудь, под ногами загремело пустое ведро.
Дождь так и не успокаивается. Поливает почем зря.
Я врубил фонарик и наконец, отыскал выход на улицу. Постоял на пороге, так чтоб не попадали струи.
А потом увидел их.
Даже фонарик не выключил, так и стоял, а свет плясал в лужах, отблесками. Капли, капли, бульбочки. Сверкнула молния. Я увидел их - ряды плотные, сомкнувшиеся. Как живая река. Чем-то они напоминали бурный поток, несущийся с горных вершин, глинистый поток, сметающий все на своем пути.
Женщины.
Гораздо больше, чем мы сожгли на футбольном поле. Шлепают по воде. Некоторые босиком, некоторые совсем голые. Идут так, как будто от этого зависит их существование. Синие тени, с горящими электричеством глазами.
Вдали глухо заворчал гром.
У меня хватило ума выключить фонарик.
Не заметили?
Они продолжали идти, буквально в сорока метрах от меня. Как усталые, измученные солдаты, как скелеты в бумазейных халатиках.
Впрочем, увидь они меня - неизвестно, что со мной было бы. Они только на вид измученные.