— Ну, Эраст, расскажи-ка сначала, как идет раздел имущества, — проговорил Хитрово-Квашнин, попыхивая трубкой.
— Отец заблаговременно позаботился о нас. По духовному завещанию родовое имение с тридцатью душами крепостных мужеска пола и землею количеством двести пятьдесят десятин отошло мне. Две замужние сестры получили свои части имущества и остались довольны. А третья, Минадора, та, что замужем за поручиком Кореневым, начала было возмущаться, но в конечном итоге успокоилась и она.
— Что ж, справедливо… Поговорим про сегодняшнее утро. В котором часу ты проснулся?
— В половине девятого.
— Знаю, что молодежь около девяти встретилась у «белой беседки» и потом отправилась на прогулку.
— Все верно.
— Через какое-то время ты тайно покинул группу. Что произошло?
Кузовлев улыбнулся.
— Дело в том, что во время прогулки в голову пришла идея постращать барышень Стенькой Колуном. Ну и сбегал во флигель за маской, а со слуги поддевку снял… Ну и струсили девицы! Особенно, Доможирова. Схватилась за сердце и давай охать да ахать! Потом, конечно, развеселилась, но все равно посматривала на меня с некоторой укоризной.
— Забавно… Когда бегал за маской и поддевкой, в дом не заходил?
— Понимаю, к чему вы клоните, Евстигней Харитоныч… Уверяю вас, что в доме мне делать было нечего, а, значит, Матякину я не убивал.
— Хочется в это верить, дорогой Эраст. Можешь идти.
Петина-старшего Хитрово-Квашнин и не думал вызывать. Старик явился по своей воле, уселся в кресло и большей частью говорил о своей бессоннице: «Это меня днем да вечером ко сну клонит, а чуть за полночь, глаза выпучишь и хоть волком вой, забыться сном не выйдет. Вот и сегодня с двух часов ночи и до утра с боку на бок ворочался. Как заведенный, честное слово! Cмежил веки, когда уж солнце вовсю светило. А проснулся прямо перед тем, как стали кричать об убийстве». В конце своего рассказа Петин пошутил: «Подозревать меня можно, сударик мой, только какой в том толк? Из меня убийца как из метлы штуцер!».
Настал черед и Нестерова. В кабинете он вошел с хмурым видом, его привлекательное лицо осунулось и выглядело крайне усталым. Он сел в кресло и поднял равнодушные глаза на расследователя.
— Илья Евсеич, понятно, вам сейчас нелегко. Случилось ужасное несчастье, но все же благоволите ответить мне на вопросы, — сказал Хитрово-Квашнин.
— Я к вашим услугам, сударь.
— В котором часу вы отправились на утреннюю прогулку?
— Было что-то около девяти.
— Так… А теперь скажите, как вы относились к Матякиной?
— Как я мог к ней относиться? — Нестеров с грустью посмотрел на штабс-ротмистра. — Добрая и приветливая женщина, с которой было приятно общаться. Мы с ней никогда не ссорились.