— Что потом случилось? — спросила Эрземия, так как об этих событиях ей никто ничего не рассказывал.
— Мы сотворили с ней несколько анимо, но потом расстались, — сказал Боохземин, и Эрземия почувствовала горечь в его мыслях. Она вопросительно уставилась на Боохземина, а он выпустил из себя густую фиолетовую тучу. Эрземия подумала, что у Боохземина это вышло случайно, от переживаний, а не из-за того, чтобы скрыть свои глаза.
— Она была ужасно строптивой, — сообщил покрасневший Боохземин, а все его десять щупальцев загорелись нервными пятнами тусклых огней. Анимус тут же перевёл разговор на другое, чтобы не ворошить прошлое:
— Мне стыдно того, что мои потомки используют свои силы и знание на нелепое чванство, соревнуясь в гордыне. Наше назначение – распространять сознание на Ничто, делая разумное доброе и вечное, а не спорить о том, кто станет управлять Перией.
— Я не горю желанием чем-либо управлять, — скромно ответила Эрземия, — а если принять во внимание, что я не помню своего прошлого, то назначать меня управителем преступно.
— Скажи об этом Кеерземину, он так же упрям, как и его мать, — парировал Боохземин, но тут же смягчился и сказал: — Я тебя не виню.
Справа от них появилась огромная тень, которая сделала вокруг них круг и приблизилась. Дельфин с опаской спрятался за Боохземином, точно чувствовал, что он может защитить его. Когда тень нависла над ними, Эрземия рассмотрела огромную пасть с длинными зубами и длинное веретенообразное тело с четырьмя короткими перепончатыми лапами. Огромный хищник хотел поймать дельфина, но юркий ученик Эрземии легко удрал от неповоротливого хищного гиганта.
— Боохземин, ты всуе поминал мое имя. Что делают здесь посторонние? — спросило чудовище, и дециног ответил: — Они не посторонние, Фиитземия. Это мои гости!
— Это твоя бывшая жена? — со смехом воскликнула Эрземия. Боохземин выпустил в воду коричневую тучу и покраснел, а Фиитземия спокойно ответила: — Да, моя девочка, когда-то он млел от меня. А теперь набросил свои гляделки на тебя?
— Она моя внучка, Фиитземия, — ответил Боохземин, а его бывшая сужденная с сарказмом спросила у него: — А разве я не была твоей дочерью?
— Я тебя создавал, как свою подругу, — оправдывался Боохземин, а Фиитземия, щёлкнув пастью на дельфина, который продолжал с ней играться, ответила: — У меня не было выбора, милок, а когда появились другие, то я сразу почувствовала разницу между вами. Она не в твою пользу, Боохземин. Я покидаю тебя, а ты, милочка, не попадись на его удочку: его нравственные устои такие же дряхлые и развратные, как и он сам.