Всё перед Иоанном померкло, а когда он открыл глаза, то Агнец божий взмахнул посеревшими крыльями и снова направил на книгу раскалённый луч. Третья печать полыхнула жарким огнём и треснула, отваливаясь кусками металла от книги, а потом обрушилась на стоящего внизу всадника в чёрной одежде, сидящего на вороном коне. Левая рука всадника обвисла, как плеть, а маска с лица свалилась под ноги коню. Протянув правую руку вперёд, всадник с ехидной улыбкой произнёс: — Иди и смотри …
Под чёрным плащом Иоанн увидел белый френч военного покроя, а знакомые усы на лице убедили его в том, что всадник не кто иной, как Иосиф Сталин. Возле него столпились несколько заградительных отрядов НКВД и сознательные рабочие-партийцы в кожанках, которые внимательно наблюдали за облаком пыли вдали. Облако медленно приближалось и вскоре в сером тумане стали различаться изнеможённые лица детей, женщин и мужчин. Заградительный отряд, куривший до этого на обочине, подтянулся и стал с двух сторон от дороги, образовав коридор. Когда приблизились первые идущие, то Руслан различил в их руках какие-то узелки, которые они прижимали к себе. НКВД-исты вырывали эти узелки из рук и вытряхивали содержимое на землю, в результате чего образовались две кучи по сторонам. Приглядевшись, Иоанн увидел, что это куски хлеба, картошки, горсти пшеницы.
— Колхозники и колхозницы, всё отдадим, чтобы победить мировой империализм, — перекрикивая шорох босых ног, произнёс Сталин, прищуривая глаза, которые пристально вглядывались в проходящие лица, словно избирая очередную жертву. Безразличное выражение опущенных глаз означало последнюю степень душевной опустошённости и ожидание того, как бы всё это закончилось. Сталин озлобленно подумал: «Кулак – классовый враг пролетариата!» — и закурил трубку. Между тем гора с продовольствием росла, а конца колонны с людьми Иоанн не смог увидеть за пылью.
— Мама, это же товарищ Сталин! — восхищённо воскликнула девочка, рассматривая Иосифа Джугашвили расширенными глазами. Сталин похлопал её по щеке и протянул конфетку. Девочка восторженно на него смотрела, пока мать тянула её за руку, а потом сунула конфетку в рот и помахала вождю рукой.
— Хорошая девочка, — произнёс Сталин, поворачиваясь к Ежову, и добавил: — Жаль, дочь кулака.
Не успела женщина с восторженной девочкой отойти сто метров, как её остановили.
— Открой рот, кулацкая подстилка! — произнёс партиец, сплёвывая в траву окурок папиросы.
— Мне дал конфету товарищ Сталин, — уверенно произнесла девочка, показывая сладость коммунисту. Её мать схватила конфету и сунула её в руку партийца.