— Она больше не хочет! — воскликнула мать, зажимая рот девочке, которая пыталась доказать обратное.
Вскоре гора продовольствия прекратила расти, так как проходящие мимо худые скелеты не имели ничего, чтобы отдать, и их подгоняли плётками, чтобы быстрее шли. Иоанн услышал ритмические стенания, но слов разобрать не мог. Когда он напряг слух, то услышал что-то шершавое, как лист слетающее с сухих губ: «Дай… дай… дай…!» Иоанн почувствовал, что его губы непроизвольно произносят: «Дай…дай… дай…» В глазах Иоанна померкло, а когда он открыл глаза, то увидел лицо Лучезарного, который смачивал его чело и говорил: «Держись, мой мальчик!»
Тем временем Агнец божий взмахнул тёмным крылом, направляя на книгу покрасневший луч. Четвёртая печать задымилась и отвалилась от книги. Всадника без одежды и на сером коне отскочил в сторону и сам снял маску, обнажая лицо с азиатской улыбкой. Иоанн вздрогнул, так как узнал Хутина, который, рисуясь, протянул руку к Лучезарному и, словно знакомому, предложил: — Иди и смотри …
По бокам и впереди Хутина шагали отряды федеральной службы охраны с автоматами наперевес и вежливые парни, которые неожиданно совали удостоверение идущим по бокам восторженным почитателям Хутина. Счастливчики, выбранные вежливыми парнями, удивлялись и доказывали, что их любовь к Хутину искренняя, но вежливые парни недаром заканчивали школы КГБ: они загоняли наивным врагам отечества иголки под ногти, подключая их к мегомметру, а потом крутили ручку, тем самым проверяя сопротивление тела очередного неявного демократа.
Толпа джигитов скрытой чеченской наружности тащила переносной мост, и время от времени загоняли на него какого-нибудь демократа, по которому принимались палить из пистолетов. Хутин снисходительно улыбался джигитам и цеплял им на грудь медали и ордена, подаваемые худой дамой с лошадиной физиономией. Внезапно всё остановилось, а вперёд выкатили «Грады» и «Торнадо»[45]. Вглядываясь вдаль, Иоанн увидел город и произнёс: «Ведь там же мирные люди?!» Хутин, словно услышал Иоанна, поднял голову и помахал рукой, а в сторону города полетели ракеты. Народ, восторженно шагающий мимо Хутина, направлялся в сторону города, а «Грады» и «Торнадо» продолжали свою работу, пока направляющие на них не раскалились от огня. Тогда Хутин уставился на плывущий мимо его поток, и он стал гореть, поднимая в небо пепел от сожженных тел. А бесконечный поток людей подбадривал Хутина восторженными криками и безропотно сгорал в пламени его взгляда. Семён Иванович Котерман плескал в ладони и кричал в вышине: — Браво, Хутин! И дана тебе власть над четвертою частью земли – умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными.