– Топай давай! Ногами иди, а то – вот честное слово! – на плечо тебя закину и отшлепаю! И не думай: уникум мой не погаснет. Это тебе не лев какой-нибудь паршивый!.. – рявкнула она.
– А квартира? – пыхтел Ул. – Нам с Ярой жить негде!
– Как негде? А родня? Бабка с дедом?
– Плохая там родня. Дед еще ничего, а вот бабка…
– Бабка плохая? Ухти-пухти! С какого это боку она плохая? Работать вас на огороде заставляет? Нутрий вонючих разводить? Копейкой попрекает? Нет – так и молчите себе в тряпочку! Нас мать в подвале одна воспитала, и все людьми выросли! И характер у нее тоже, знаешь, был! Меня один раз ведром так шарахнула, что ручка отлетела! А за что? Дверью, может, чуть хлопнула!
Афанасий хихикнул. Сдавалось ему, что Суповна и маленькая была не ангел.
– Ишь папаша юный! Квартиру ему! А ты заслужи квартиру! Тьфу, детей рожать собрались, а сами еще дети!.. Нет, ты сперва человеком стань!
– Во-во! И я им то же самое говорю! Доживите сперва до пенсии, мир посмотрите, приобретите все необходимое, а там и детишков можно… – подстраиваясь под ее интонацию, поддакнул Афанасий.
Суповна поначалу кивнула было, но, разобравшись, что Афанасий издевается, так зыркнула, что бедный принц предпочел укрыться за Максом.
– А ты не тараторь, баламут! Ты до пенсии таким же треплом будешь! – сказала Суповна и вдруг, словно ее осенила какая-то мысль, отпустила руку Ула. Тот, удивленный, застыл.
– У меня будете жить! – сказала Суповна, с каждым словом тыча ему в грудь твердым пальцем, точно вбивая гвоздь. – Комната у меня в Копытово! От автобусной площади – пять минут. Во! И соседи хорошие. Ежели и выпьют, то тихо-мирно-культурно… Во как! Коммуналку платите – и живите себе!..
– А вы как же?
Суповна махнула рукой:
– Чего уж! Все равно закрытая стоит! Хотела я из ШНыра уйти, да, видать, потерпеть вам мою стряпню придется!.. Не прогоните теперь!
Афанасий хотел ляпнуть, что Суповна собиралась уйти из ШНыра еще пять лет назад, а прогонять ее и вовсе никто никогда не пытался, однако от правдоискательства решил воздержаться. Каждая женщина сама творит себе легенду.
– А там как сосунка на ноги поднимете – так сразу уйду! – продолжала грезить Суповна. – Я ж тоже не железная! Сил моих больше нет, ядрен кабан! Сериалы буду смотреть! К сестре съезжу в Кемерово! А ты чего стоишь, уши развесил? – И Суповна отвесила такую затрещину подслушивающему шаманщику, что тот перекувырнулся через голову и, шлепнувшись на траву, разрыдался. Суповне стало жаль его.
– Ну-ну! Не плачь! Иди сюда, убогонький! Пожалею! – сказала она, легко подхватывая шаманщика на руки и похлопывая его по спине. Шаманщик отбивался, но вяло. Он, кажется, и правда нуждался в утешении.