Александр скромно засмеялся.
– Мы ехали по проселочной дороге, был поздний вечер и ждать того, кто принял бы на себя проклятие черного кота – было просто глупо. Меня возмутила эта ситуация после того, как мы прождали несколько минут. Я вышла из автомобиля, прошла несколько шагов, пересекла ту линию, где пробежала кошка, и мы благополучно поехали дальше!
– И что? Проклятие Вас не настигло?
– Пока что нет, – улыбнулась Алена. – Я рассказала это к тому, что каждый человек, хоть немного, но суеверен, вне зависимости от пола.
– А Вы? Вы не побоялись перейти дорогу?
– Не побоялась. К черным кошкам я отношусь спокойно, а вот когда бьются зеркала, становится не по себе. Вы когда-нибудь разбивали зеркало?
– Да, разбивал. Чувство, правда, неприятное. Не могу сказать, что остался равнодушен.
– Для меня зеркало – отдельная вселенная, которая хранит особые секреты.
– Возможно. Не могу отрицать, – сказал Александр, не шевелясь.
– Вы так не думаете? – спросила Алена, словно заглядывая в лицо Саши.
Он пожал плечами.
– Не могу сказать однозначно. Наверное, больше «нет», чем «да».
– Ну и хорошо. Хорошо то, что Вы не стали поддакивать из вежливости…такая глупая мысль!
– Нет, она не глупая, что Вы.
Они встретились взглядами. Юношу снова окатило кипятком будоражащих его чувств; Алена поспешно отвела глаза.
Как только Алена увидела Громова, ей показалось, что все окружающее растаяло, как последний снег, и единственной явной фигурой, представшей перед ней, был Александр. Он словно излучал изнутри свет или был им озарен. Все слова, которые он ей говорил, были мягкие, как будто предназначены исключительно для ее слуха. И хоть девушка не сразу согласилась зайти в дом – она все же желала этого. Александр вызывал у нее ощущение уюта, спокойствия – ей постоянно хотелось обнять его. А Саша даже не подозревал об этом, по привычке не мог думать даже о том, чтобы лишний раз взглянуть на Алену.
Затем они говорили о странном отъезде Александра. Воображаемом. Наш фантазер рассказывал невесть что. Но все выходило более или менее складно. Он представился таким дальним родственником Александра, что у Алены закружилась голова, когда она начала представлять, кто кому приходится в придуманной цепочке родства. Они выпили не менее пяти чашек чая, над чем-то смеялись, на чем-то грустили. Александр вел себя по-прежнему скромно и не позволял себе больше того, что позволял себе в старом обличии. Одно лишь изменилось: он стал чуть увереннее разговаривать, не боясь вызвать отвращения. Он был весьма сдержан по двум причинам.