* * *
Мы выходили на место встречи уже знакомым маршрутом. Все торопились. Взвод уже был в курсе, что ему предстоит двухмесячный карантин. Знали свою судьбу и летчики. Но карантин никого не пугал, и даже наоборот, словно бы обещал возможность подкопить жирок. А когда известен срок окончания карантина, вообще на душе становится легче. Это не обещанные несколько десятилетий в Резервации. Пленников, которые не имели возможности передвигаться самостоятельно, несли на самодельных носилках, сделанных из еловых жердей и веток, связанных еловыми же корнями[26]. Зрение и слух к ним уже вернулись, способность к сопротивлению еще нет. А на своих ногах могли идти только три пленника. Но руки у всех троих были связаны.
Там, где раньше стоял грузовик, сейчас стояло два бронеавтомобиля и несколько машин, в просторечье называемых «автозаками». Как я понял, это кареты для наших пленников. Неподалеку расположилась и машина «Скорой помощи». Видимо, тоже для них. И только тогда, когда наша колонна приблизилась, напрямик через поле в нашу сторону выехало два автобуса. Один, видимо, для моего взвода, второй, отдельный, для летчиков.
При нашем приближении в бронеавтомобилях открылись дверцы, и вышли несколько человек в камуфляже. Впереди всех стоял человек в полковничьих погонах и без бронежилета. Я догадался, что это и есть командующий, которого раньше никогда не видел, и шагнул к нему с докладом.
Полковник был уже не молод, но по-мужски красив. И даже застарелый шрам, перечеркивающий его лицо, внешность не портил, а только придавал лицу определенный колорит. Такие мужчины обычно нравятся женщинам. Но у нас разговор должен был идти не о женщинах.
Едва я закончил доклад, как из-за спины полковника выступил майор Медведь и молча протянул мне руку, здороваясь, как со старым знакомым, хотя раньше мы за руку с ним никогда не здоровались. При этом майор внимательно вглядывался в мое лицо.
Потом сказал:
– Мне всегда казалось, что ты моложе, старлей. А ты почти мой ровесник. Мне сорок шесть. А тебе?
– Мне, товарищ майор, двадцать шесть. Я за несколько минут в Резервации внешне постарел на двадцать лет. И один из моих солдат тоже. Но организм работает на прежнем уровне. Я уже докладывал об этом товарищу полковнику.
Полковник кивнул.
– Ну что, Троица, – спросил он у меня. – Ночь, наверное, не спал, соображал, что я вчера недосказал?
– Не совсем так, товарищ полковник, – ответил я. – Ночь мы в марше провели. Уже третью подряд. Потому и не спал. Но недосказанность во вчерашнем разговоре я почувствовал. Я так понимаю, что все будет сказано сейчас?