– А то проехал бы к мужикам, на Гилюй. С твоим опытом ты бы им там очень даже пригодился.
– Посмотрим. – Замок щелчком дал знать, что портфель закрыт. – Пока я нужен здесь. Если ехать на Гилюй, следует нарыть убойный фактаж, который бы поставил на колени кого угодно. А размахивать руками в драке – последнее дело. Знаешь, как говорят про шпионов? Разведчик начинает стрелять тогда, когда полностью раскрыт и перестаёт быть разведчиком. Правда, в этом случае его песенка спета. А я так чувствую, наша сольная партия ещё впереди. А Донченко заявление на отпуск подпишешь?
* * *
– Исходя из полученной информации, есть предположение: Савицкий находится в Зейском районе. Скорее всего не в городе, а в тайге. При необходимости можем перекинуть часть людей в район и приступить к его изоляции.
– Людей перекидывайте, но никаких активных действий пока не предпринимать. Ждите указаний.
* * *
Понятие «дача» на Дальнем Востоке сугубо практичное. По этой причине дача Колодникова, хоть и считалась дачей знаменитого историка, ничем особенным от других строений Чёрной Речки не выделялась. Простой, коренастый, сделанный из сруба, одноэтажный дом, покрытый шиферной крышей, обнесённый давно некрашеным деревянным забором, тоскливо смотрел тремя окнами на центральную улицу села.
Рыбаков вслед за хозяйкой первым из прибывших прошёл внутрь двора. Возле крыльца придержал за руку вдову академика, поднялся по скрипучим ступенькам, внимательно осмотрел входную дверь, замок.
– Вроде никто не трогал.
Спустя минуту Урманский вместе с майором тоже вошли внутрь дома. Вдова академика осмотрелась.
– Всё на месте.
– Вот и замечательно. – Сашка присел у круглого, стола, расположившегося в центре самой большой комнаты. – Не будем терять время, Алла Николаевна. Несите дневники. – Он указал на стул. – Присядьте, Александр Васильевич. Теперь многое, если не всё зависит от вас.
Женщина прошла во вторую комнату, несколько минут там пробыла, после чего вернулась к гостям, положила на стол две тетрадки:
– Вот над этим я работала последние месяцы. Для третьей статьи.
– И больше ничего нет? – чуть ли не разочарованно произнёс Рыбаков.
Алла Николаевна отрицательно качнула головой.
Майор пододвинул к себе тетрадки, полистал их. Урманский терпеливо ждал своей очереди для ознакомления. Сашка пробежал глазами по страницам, после чего передал тетрадки профессору, а сам обратился к вдове академика.
– Алла Николаевна, в телефонной беседе вы сказали, что ваш муж не упоминал в своих дневниках о Дмитриеве. Как думаете, почему?
– Скорре всего потому, что Иван Иннокентиевич вёл дневники исключительно по научной деятельности. Без всяких лирических отступлений.