«А ведь вождь кобарро прав, – с досадой подумала Констанция. – Этот белый – слепец. Все они слепцы. Даже если бы я оделась во все женское или, наоборот, разделась до всего женского… и то вряд ли они поняли бы, кто, какая ценность перед ними. Дикарь. Полуслепой, полуодичавший от своих мечтаний монах-отшельник!»
Грей хотелось придумать для Рольфа еще какое-то прозвище, более оскорбительное, но, как назло, ничего такого в голову не приходило. Она и в самом деле чувствовала себя измотанной, руки и ноги ныли от усталости. На ладонях ожили старые мозоли.
– Если уж вам слишком тоскливо, капитан, давайте зайдем ко мне, выпьем немного вина, – несмело предложила она и замерла, ожидая ответа Рольфа.
– Благодарю, штурман. Понимаю, что вам грустно. Но у меня было время привыкнуть к одиночеству.
– Или пригласите к себе, – еще более неуверенно, переступая через саму себя, посоветовала Констанция.
И вновь тягостное молчание. Лишь когда Грей решила, что вообще не дождется никакой реакции мужчины, которого она уже откровенно, в открытую, как могла, соблазняла, тот проворчал:
– Очевидно, я настолько привык к одиночеству, что теперь придется привыкать к обществу. Пусть даже очень приятного тебе человека.
«Это он так демонстрирует свое воспитание! – фыркнула Констанция, решительно направляясь к себе в каюту. – Ну и стой, прозябай тут, полуослепший, ни черта не смыслящий дикарь-отшельник!»
20
…Нотариус Якобсон – приземистый широкоплечий здоровяк лет пятидесяти, с багровым лицом и крупным, тоже багровым, носом – встретил Констанцию довольно приветливо. Он как-будто уже все знал: и о ее мытарствах по морям, и о замужестве своей родственницы, Кэрол Керд-Паккард, и о том, что сын ее прибыл в Лондон, чтобы, удачно разместив немалые средства, обеспечить себе будущее.
Говорить с этим умудренным знанием законов, жизненным опытом и человеческими пороками юристом было просто и легко. Он как-то сразу располагал к себе, вселяя доверие не только к своей особе, но и ко всему окружающему миру. Капиталом Констанции он распорядился очень быстро и благоразумно: часть, под солидный процент, занял сыну известного генерала Питеру Джерди, получившему в награду за завоевания отца огромные плантации и золотоносный рудник в Вест-Индии; еще две части поделил между успевшим разбогатеть на мануфактурах промышленником и владельцем судоверфи. Все они, по желанию Грей, должны были вернуть ей эти деньги по долговым распискам лишь через пять лет, зато с солидными процентами. Кроме того, каждый из них обязывался в случае необходимости предоставить ей работу на любом из своих предприятий. На этом настоял предусмотрительный Якобсон, твердо знавший, что не век же Констанцию Грею скитаться по морям.