Поблагодарив и отблагодарив Якобсона, Констанция еще недельку пожила в Лондоне, в одной из припортовых гостиниц, а затем записалась добровольцем-кадетом в пехотный полк, направлявшийся на службу в Фламандию, в Бреду.
…В последний раз взглянув на растворявшуюся в синеватой ночной дымке фигуру капитана Рольфа, Грей скрылась в проходе, ведущем к избранной ею каюте. Что ж, у него свои воспоминания, у нее свои. Видно так уж суждено, чтобы и эту ночь они провели порознь. Может, это и к лучшему. Она не собиралась повторять ошибки Анны. Та решила преподнести себя сразу, напористо, рассчитывая на то, что покорит сердце истосковавшегося по женской ласке барона быстро и навсегда. Кто знает, возможно, эта первая их ночь и запомнится им обоим, но только она уже никогда больше не повторится. Насладившись плотью Анны, Рольф тотчас же остыл к ней. Верила… Хотелось верить, что остыл.
Нет, она, Констанция, будет предусмотрительнее. Осторожнее. Если бы речь шла лишь о том, чтобы усмирить свою плоть – а Констанция уже приучила себя кое-как усмирять ее, – тогда все было бы проще. И этим мужчиной не обязательно был бы Рольф. Им вполне мог стать, например, тот же Гунн. Однако ей нужен был не Гунн и не Лорд-Висельник, а именно Рольф. Она боялась потерять этого мужчину. Боялась уже сейчас, еще до конца не познав и еще, собственно, не заполучив его.
Вернувшись к себе в каюту, Грей запер дверь и сказала себе, что не откроет ее до самого утра, даже в том случае, если капитан вздумает ломиться в нее. Не откроет уже хотя бы из обычной, вульгарной женской мстительности.
…Во Фландрии в кадетах она продержалась недолго. Дослужиться там, в пехотном полку, до офицерского чина она не могла, поскольку сама служба в пехоте казалась муторной и недостойной ее. Возвращаться же на флот, чтобы и впредь ходить юнгой на военном корабле, было уже поздно. А наниматься матросом – слишком опасно. Вдобавок ко всему она неожиданно влюбилась. Во фламандца. Командира эскадрона фламандских драгун, которого успела приметить во время одного из боев, когда драгуны неподалеку от Бреды пришли на помощь ее батальону и буквально спасли его от гибели, отбросив наседавших испанцев.
Стоит ли удивляться, что поначалу любовь ее была неразделенной, поскольку красавец драгун понятия не имел, кто перед ним. Зато Констанция успела привязаться к нему и как мужчина – слишком уж храбрым, волевым и благоразумным представал перед ней ее Огюст, – и как женщина. Открыться же ему решила напропалую и безоглядно: однажды они хорошо посидели в компании офицеров-фламандцев, в которой Огюст представил ее как своего друга и дальнего родственника, а затем, наняв экипаж, Констанция отвезла явно переусердствовавшего в пьянке драгуна на его квартиру. А то, что какой-то пехотинец остался переночевать у своего друга-драгуна, особых подозрений у хозяина постоя не вызвало.