Констанции она тоже, в общем-то, понравилась, хотя Грей смутно представляла себя, что они будут делать, оставшись тет-а-тет в отведенной им на два песочных часа каютке, на нижней палубе, почти в трюме. Однако отказываться было опасно. У кого-то это вызвало бы подозрение, у кого-то насмешки, а того и другого ей следовало избегать. Констанция вообще старалась быть, как все, не привлекая к себе никакого особого внимания. Тем более что команда состояла почти исключительно из голландцев, а она числилась англичанином.
Нгант, как назвала себя африканка, уже неплохо владела английским. Стоило им остаться в каюте вдвоем, Констанция тотчас же спросила, была ли она замужем.
– Эйля! Была, – неспешно ответила Нгант. – Шестеро мужей.
– Шестеро? – удивилась Грей. О многоженстве она, естественно, была наслышана, но чтобы одна женщина…
– Шестеро, – спокойно подтвердила африканка, снимая с себя юбку, наподобие тех, которые любили носить испанские цыганки. Они – братья. Женился старший. Но мужьями стали все шестеро.
– У вас что, так заведено?
– «У вас так заведено», – повторила Нгант. – И еще белый хозяин. И его управитель.
– Так всего их было восемь?
– Их было восемь.
– И ты жила с ними постоянно?
– Нгант жила постоянно, – избрала африканка очень верную тактику разговора с любым иностранцем: услышав вопрос, старательно повторять его. Если, конечно, ответ должен быть утвердительным.
– Как же ты попала сюда? – Вместо ответа Нгант кисловато, но в то же время совершенно беззаботно, ухмыльнулась. – Провинилась перед белым хозяином?
– Эйля! Провинилась! Некоторых забивали плетями, продавали в другое племя или привязывали к дереву, чтобы их съедали звери. Мне здесь хорошо, – добавила она еще увереннее.
– А дети у тебя были?
Нгант решительно и все так же беззаботно повертела головой.
– Восемь мужей и ни одного ребенка?
– Эйля! Ни одного! Восемь мужей – и ни одного! – скорчив дурашливую гримасу, она пожала плечами, как бы говоря: «А что я могу поделать?!»
– Наверное, в этом-то и состояла твоя вина?
– В этом состояла вина. Мужчины решили, что я дурачу их и не хочу иметь детей. – Эту фразу она проговорила медленно, старательно и почти без акцента выговаривая каждое слово. Очевидно, не раз приходилось слышать ее из уст белых мужчин. – Но было еще… Нгант считали колдуньей.
– С чего вдруг?
– Меня любили все мужчины племени. Все мужчины, которые когда-либо видели меня. Ты ведь тоже любишь меня.
– Можешь считать, что все, кроме меня.
Нгант вновь скорчила смешливую рожицу и повертела перед своим носом указательным пальцев, мол, ты один-единственный из мужчин, который не влюбился в меня.