– А ну пошли вон! – сказал он негромко, но с такой огненной силой, что крысы заметались, а потом вдруг непонятно куда делись. Миг – и больше их нет. Вот так же было, когда в седьмом классе её травили одноклассники. Обступили вечером во дворе… и тут появился папа. «Пошли вон!»…
– Папа! – она обхватила его за плечи, прижалась к нему – живому и тёплому.
И тут же всё вспомнила.
– Но ты же! Ты же… – в горле царапались несказанные слова.
– Ну да, Томка. Да… Вот видишь, как интересно получилось…
– Ты… Ты оттуда? – кивнула она подбородком вверх.
– Ага.
– И что? Что там?
– Меня там лечат, – вздохнул он. – Это, знаешь ли, долгое дело…
– Лечат? Но там… там же у тебя нет тела.
– Там другое лечат… Ты не волнуйся… Вот, возьми, – он протянул ей сумку с книгами. – Пригодятся.
Потом медленно оглядел подвал.
– Нехорошее место, – сказал он тихо. – Пойдём отсюда, Томка.
Поднял на вытянутых руках, посадил себе на плечи, как давным-давно. И пошёл вверх, высоко поднимая ноги.
С каждым его шагом становилось всё светлее и светлее. Давно уже растаял в этом бело-розовом свете крысиный подвал, они поднимались по высоченным ступеням – их было бесконечно много, и всякий раз ей думалось, что нельзя уже выше, не бывает ярче – но выяснялось, что можно, что бывает. Свет, казалось, был соткан из молний. Вот чудо, удивилась она, молнии есть, а грома нет.
А потом вспыхнуло так, что она вскрикнула и открыла глаза.
В комнате было холодно, забыла вчера захлопнуть форточку. Ветер играл занавеской, точно котёнок бумажкой на ниточке.
А ещё – в восточном углу, под иконами, горела лампадка. Белый язычок пламени едва поднимался над красным стеклом, и оттого казалось, что это ёлочная игрушка. Скоро уже, скоро…
2007