В это же самое время был дан общий приказ об отходе армии на прежние позиции.
Это значило только одно – поражение. Но поначалу никто и не поверил в такой приказ. Думали – ошибка вышла! Нет, ошибки не было! Генерал Данненберг признавал свое поражение и приказывал уходить.
От Охотского полка осталось не более четверти состава! И то благодаря тому, что на помощь два раза приходили ополовиненные Селенгинский и Якутский полки. Старшие офицеры почти все выбыли из строя. Их из штуцеров отстреляли снайперы англичан. Остатками полка командовал капитан Зайцев – командир четвертой роты. Другого ротного, Алексея Черенкова, вынесли с поля боя в Килен-балку, где сейчас расположился целый походный госпиталь. Остальные ротные были убиты. Госпиталь оказался почти без врачей. Сюда просто сносили всех увечных, истекающих кровью, контуженых, и легкораненые ухаживали за тяжелоранеными. Все ждали санитарных повозок, о которых никто не подумал в начале битвы! Ворвись сюда англичане, они бы с радостью перебили тысячи две, а то и три неспособных защищать себя людей!
Только далеко за полдень, через час после приказа генерала Данненберга, Петр Алабин дал приказ об отходе. Все еще думал, а вдруг случится чудо и подоспеют свежие силы? Наши! К англичанам ведь подошли! В это же время на плато, заблаговременно обстрелянное французской артиллерией, ворвались и союзники большим числом. Отстреливаясь, остатки роты Черенкова, человек двадцать, как и остатки других рот, стали пятиться к обрыву. «Уходим, Пашка, уходим! – надрывая голос, кричал Алабин. – Забирай своих! Не медлить, солдаты!» А бежать так не хотелось! Но потом англичане и французы, силы которых явно превосходили силы противника, пошли на оставшихся охотцев в штыки. Петр Алабин был одним из последних, кто уходил с плато. Гриднева рядом уже не было. И когда двое французов с ружьями наперевес решали, кто первым проткнет русского офицера с одной только саблей в руке, рядом появился русский солдат. Он пальнул прямо в лицо первому французу, тотчас отлетевшему и забрыкавшемуся на камнях, а второго, ошеломленного и не ожидавшего такого выпада, ловко по-змеиному ткнул штыком в живот – и хотел было французский гренадер увернуться и отбить русский штык, да не успел!
– Ваше благородие, уносить ноги надо! – услышал Алабин крик солдата. – Вон их сюда сколько несется! Сейчас тут будут! Бежим, ваше благородие! Успеем еще помереть-то!
Они бросились вниз со склона. Впереди россыпью уходили охотцы. Сейчас тысячи русских, получив приказ об отходе, сползали с гористого хребта по всей его неровной дуге. Сзади палили французы. Их становилось все больше у края плато, но преследовать русских они не решались. Выжил в такой битве – не искушай более судьбу. Радуйся! Зато били по отступавшим из штуцеров, и прицельно били! Но и русские отвечали им: на ходу, не оглядываясь, перезаряжали ружья, затем поворачивались, припадали на колено и стреляли в ответ. И то и дело, ловя свинец, вскидывали руки и падали на камни. Нынче не погибнуть надо было постараться!