Суламифь. Фрагменты воспоминаний (Мессерер) - страница 79
Землячка попросила подождать у телефона, она, мол, вскоре перезвонит. Минуты через три в трубке действительно рокочет ее бас:
– Товарищ Мессерер, спокойно танцуйте премьеру. Храпченко свой приказ отменил…
Эк оно что!.. Значит – Храпченко, сам тогдашний министр культуры…
Не помня себя от радости, я понеслась вниз. Как раз – первый выход Китри.
Соня Головкина стоит в кулисе, готовится.
– Вон отсюда! – крикнула я сгоряча и вылетела в прыжке на сцену. Выразилась я на самом деле даже похлеще. Резковата бывала в молодости, что уж тут скрывать, резковата…
Однако в антракте Головкина подошла ко мне и без всякой злобы сказала:
– Ничего страшного, я станцую следующий спектакль.
Соня человек сильный, иначе не командовала бы школой Большого столько десятилетий. Кстати, наши отношения после того случая не дали большой трещины. В подтверждение хочу процитировать из статьи в «Советском артисте», написанной Головкиной, в которой Соня касается и «яблока раздора»:
«…А сейчас перед нами Суламифь – Китри, – испанка, горячая кровь струится в ее жилах, глаза мечут искры, она то летит в прыжке, то, закружившись, как вихрь, оканчивает свой танец, вызывая восторг зрителей…»[15]
Таким макаром мы более-менее мирно поделили с Софьей Головкиной в те дни войны роль Китри.
Вспоминаю еще один курьез, связанный с моей Китри. После успеха в Москве меня опять вызвали в Куйбышев выступить в «Дон Кихоте» – то ли я действительно неплохо танцевала, то ли там свои поднадоели. Партнером моим на этот раз был Юрий Кондратов. В последнем акте, во время знаменитого па-де-де после моей вариации под арфу, публика аплодировала без конца. Дирижер обычно не начнет финальную часть – коду, пока не стихнут аплодисменты.
Кондратов, бедный, встал в позу препарасьон в левой последней кулисе и ждет своей музыки. А дирижер Юрий Файер стоит в оркестре, опустив руки. Ждет конца аплодисментов. Из зала – крики «бис!».
Надо сказать, что бис в спектакле (в отличие от концертов) испокон веков у нас не разрешался. Мы все об этом знали. И вдруг раздается каденция арфы к моей вариации. Каденция довольно длинная. Я со страхом понимаю: это бис, к концу каденции выбегаю на сцену и бисирую свою вариацию.
«Дон Кихот». Базиль – Юрий Кондратов
Опять успех. Чем, думаю, меня наградит дирекция: благодарностью или премией?
Возвращаюсь в Москву. На другой день получаю из Куйбышева телеграмму от директора Леонтьева. Мне объявлен… выговор – за бис. Я говорю Файеру:
– Юрий Федорович, ведь это невозможно, без музыки я бы не стала бисировать.
– А мне показалось, ты из кулисы кивнула, – ответил он.