— Мужлан наш так перепугал Нинель Исаевну, что та, всё забыв, без задних ног бросилась вниз, как только шею себе на лестнице не свернула! Верка её едва догнала на своих ходулях, — с издёвкой хихикала Сисилия Карловна, которой разыгравшаяся сцена бегства незнакомки явно доставила удовольствие.
— Чего ей пугаться? — хохотала и Варвара, но злорадства машинистки разделять не спешила. — У неё женишок ого-го! За такой спиной кого пугаться? Я-то уж его изучила, мужик тёртый, за пояс заткнёт любого, а при своей-то нынешней должности и подавно! Нинель хоть и выпендривается из себя, а ноги ему в тазике готова мыть.
— Прямо-таки и мыть! Скажешь тоже…
Дослушать до конца вздорную перепалку двух своих сотрудниц Арлу не удалось, по коридору к двери кабинета явно спешила сама хозяйка. Он вышел из злосчастного угла не без сожаления. «Чёрт возьми! — одолевали его мысли. — А ведь здесь очень удобное местечко, чтобы прослушивать все мои телефонные разговоры, распоряжения и указания, которые даются мною сотрудникам, совещания с помощниками и следователями… Лучшего места не сыскать! Конечно, дыру в полу проделала не швейка, возникла она, скорее всего, сама собой от общей ветхости здания, оно же ещё с царских времён и задолго до вселения профсоюза грузчиков. Но те орали до одури, им никакой нужды в той дыре не было. Крысы продолбили?.. В Гражданскую войну в этом особняке госпиталь был. Но пройдоха-татарка, как только сюда вселилась, да все углы обшарила, про дыру пронюхала и, конечно, пользовалась ею не раз. Сначала ради любопытства, потом, может, и муженьку своему рассказала. Тот — видный рыбный делец, в подслушанном он интерес для себя находил… Ведь ни она, ни он не спешили с ремонтом, дыру не заделали, и меня о ней не предупредили, а наоборот, скрыли! Может быть, даже приглашали кого из знакомых подслушивать? Мало ли желающих прознать прокурорские да следственные тайны? Уголовных дел-то сколько развалилось за последнее время!.. На последнем секретном совещании старшие следователи Курагин, Семёнов, Джанерти и Васильков высказывали озабоченность, будто бы враг затесался в их ряды и заблаговременно сообщает о готовящихся оперативных мероприятиях и следственных действиях. Грешили на председателя Глазкина, что тот разваливает уголовные дела. Откуда у него такая уверенность вдруг появилась? Вот где может быть разгадка многих неудач — в этой проклятой дыре!..»
От этих мыслей его словно ударило током: «Мне же первому голову Берздин и оторвёт! Объявит предателем, врагом народа — и к стенке! Вот она, твоя позорная смерть, товарищ прокурор! Не ждал не гадал, а она рядышком поджидает… Больше всего такого конца страшился — погибнуть из-за пустяка. Ещё с Гражданской войны это чувство».