Сергей со стоном проснулся. Холодный пот покрыл его спину, а сердце колотилось в груди, словно заведённое. От страха князь даже не решился заговорить – таким ярким оказалось видение, когда вместо слов из его горла вылетал мерзкий смех. Наконец он кашлянул, потом попробовал произнести своё имя. Слава богу, это ему удалось. Весь приснившийся ужас оказался обычным пустым кошмаром.
«Это случайность», – решил Курский.
Он взял со стола книгу и открыл её. Надо что-нибудь почитать – это успокаивает… Но ужасный сон всё не шёл из головы. Сергей попробовал закрыть глаза, и вновь камер-фрейлина шла навстречу его невесте и, протянув руки, выпускала на неё множество змей, а он, скованный огненными путами, ничего не мог сделать, лишь мерзко хихикал. Такие наваждения бывают у маленьких детей, но он же не ребёнок, а взрослый и сильный мужчина…
Курскому показалось, что он сходит с ума. Сергей не спал, но все его мысли занимала неприятная камер-фрейлина. Призывно улыбаясь, она звала его к себе, от чего её грубое лицо с носом-картошкой делалось ещё шире.
«Надо извиниться», – признал Курский.
Вчера в клубе он выиграл кучу денег и собирался купить Ольге подарок. Но это могло подождать. Нужно взять выигрыш и вместе с извинениями отдать Сикорской. Сергей выпил очередной бокал, достал из шкафа кожаный кошель с золотом и поехал в Зимний дворец.
Сказав лакею, что у него есть личное дело к камер-фрейлине, князь остался ждать в сводчатой галерее у подножия парадной лестницы. Приближение Сикорской он почувствовал, как только эта женщина ступила на верхнюю площадку. Опять показалось, что его воля связана, что он должен немедленно поговорить с камер-фрейлиной.
Но вот Сикорская спустилась по ступеням и подошла к Сергею. Она была именно такой, как в его сне, с похотливой улыбкой на широком, как блин, лице. Не в силах отвести глаз, но и не решаясь смотреть в это страшное лицо, Курский молчал. Камер-фрейлина, как будто так и должно, властно положила руку на сгиб его локтя и повела за собой по лестнице. Они шли молча. Сергей не понимал, куда они идут, пока женщина не толкнула дверь и не втянула его за собой в маленькую комнату, где, кроме постели, трюмо и двух платяных шкафов, ничего не было. Курского, как магнитом, тянуло к этой кровати, он уже сделал шаг, но резкий голос разрушил наваждение:
– Вы должны извиниться и загладить свою вину, – заявила камер-фрейлина.
– Да-да, конечно, – согласился Сергей и послушно вытащил из кармана шинели кошель. – Прошу вас простить меня и принять это в знак примирения.