2 августа защитники Биргу и Сенгли были поначалу озадачены новинкой, примененной врагом. При интенсивном обстреле с полуострова Шиберрас и с вражеских галер оказалось, что у противника, при наличии пороха, не осталось ядер – артиллерия мусульман использовалась уже как орудие не физического, а только морального давления. Неудивительно, что события очередного штурма 7 августа завершились совсем не так, как его планировали теперь все три паши: Гассан, Пиали и Мустафа.
Накануне очередной перебежчик, испанец Франческо де Агульяр, своим рассказом вдохновил перечисленных пашей на очередную попытку штурма. Не ведая об этом, исходя из сложившейся обстановки, рыцари на военном совете предложили своему предводителю с архивом и казной ордена перебраться в Замок Св. Ангела, что было отвергнуто старым воякой. «Непоколебимое мужество, удивительная плодовитость ума и знание военного дела скоро открыли ему решение задачи. Прогнав неприятеля, он с неимоверной быстротой соорудил новый вал на развалинах старого и, таким образом, закрыл брешь, которую турки считали вратами к победе» (Архенгольц. С. 275).
События 7 августа описаны солдатом Бильбо ди Караджио в таких выражениях: «Генеральный штурм, восемь тысяч атакующих у замка Святого Михаила, четыре тысячи у кастильского форта… Когда они покинули траншеи, мы были уже на своих местах. Когда они полезли на стены, их встретили как дорогих гостей. Штурм продолжался девять часов, от рассвета до послеобеденного времени. Больше двенадцати раз турки получали подкрепление, мы же подкреплялись лишь разбавленным вином и хлебом. Победа снова была за нами, хотя никто не мог уже стоять на ногах из-за ран и усталости».
После того как алжирец Гассан-паша потерпел неудачу, оба турецких паши разделили между собой направления атак: усилия Мустафы теперь направлялись против полуострова Санглия, а Пиали – непосредственно на город с замком Святого Ангела. Однако Мустафа, помня об уроках Святого Эльма, в своих усилиях не проявил должного напора и вскоре был отбит. Зато Пиали-паша, дождавшись, когда внимание осажденных было приковано к полуострову Сангли, ворвался в одну из брешей, водрузив на ней зеленое знамя, чем поверг жителей города в состояние ужаса. Де Валетт принял непосредственное участие в бою, заклиная рыцарей и солдат не поддаваться страху и сомнениям. «Чем бы ни кончился бой, этот день за нами!» – уверял он своих воинов. Только его прямое вмешательство на этот раз спасло положение. Всё тот же источник, однако, отмечает и героизм рядовых мальтийцев: «Народ мальтийский, женщины, дети, воодушевленные примером гроссмейстера, поражали врагов тучами камней… Бились на кучах мертвых и умирающих, потому что с обеих сторон не имели ни времени, ни средств убирать их. Жан де Валетт появлялся на самых опасных местах, и, казалось, само провидение охраняло его среди стольких опасностей» (Архенгольц. С. 275). Однако на этот раз дело было не в неком провидении, благоприятствующем на войне той или иной стороне, а следствием инициативы рыцаря из Медины итальянца Винченцо Анастаджи во главе отряда примерно из ста всадников, который за неделю до описываемых событий скрывался в окрестностях турецкого лагеря. То ли лихие кавалеристы сумели так замаскироваться, что противник не обнаружил их присутствия, то ли турки в своем лагере оказались беспечными сверх меры, что позднее дон Винченцо отметил в своем отчете: «Лагерь не был окружен траншеей, а турки спали, не выставляя часовых». Неудивительно, что он решил, что настало его время.