Воронцов окинул взглядом своё поредевшее воинство. Не было дяди Фрола, Дорофеева и ещё двоих, приставших к ним прошлой ночью. Теперь их всех, вместе с людьми Радовского, едва насчитывалось отделение.
– Ну, что, ребята, кажись, прорвались? – вздохнул Воронцов.
Ответом ему было молчание и плач Иванка. Иванок утирал рукавом ватника мокрые щёки. Старшина Нелюбин прижал его к себе, поправил шапку и ремень винтовки:
– Ничего, ничего, малой. Скоро придём.
– Натерпелся парень…
– Теперь уж прорвались.
– Подожди, милой, жаниться… – усмехнулся Смирнов.
– Прорвались… А на душе мерзко. – И Радовский оглянулся на сосняк на той стороне реки.
– Как называется эта речка? – спросил кто-то из шедших позади.
– Собжа, – ответил Радовский.
– Надо запомнить это место…
– Идите вперёд. Я вас догоню, – по-прежнему глядя на тёмно-зелёную стену сосняка, сверху затянутую пеленой серого тумана, махнул автоматом Радовский.
Воронцов пропустил вперёд носилки, оглянулся: Радовский стоял в ольхах на коленях, без шапки, и молился в сторону сосняка…
– У вас карта есть? – спросил Воронцов Радовского, когда тот догнал их.
Они порядочно углубились в лес и уже посматривали по сторонам, где бы приткнуться на отдых.
Радовский вытащил из-за пазухи карту.
– Мы находимся вот здесь, – сориентировал он Воронцова.
– Выходит, в трёх-четырёх километрах от нас – Павловка.
– Да, там плацдарм. Вы это имеете в виду? Но туда пройти вряд ли удастся.
– Пройти, может, и не пройдёшь, а вот по реке проплыть, видимо, можно. А главное – совсем близко.
Судя по карте, действительно, до Павловского плацдарма им оставалось всего ничего.
– К реке надо ещё выйти.
– До Угры километра два. Если бы найти лодку…
– …да чистое бельё, да сухие портянки, да сухарей мешок…
Воронцов остановился, мотнул головой:
– А вы смешной человек.
– Нет. Не смешной. Шучу редко. А чужим шуткам смеюсь ещё реже.
– Почему? Шутки плоские?
– Нет. Бывают и неплоские. Просто не смешно.
Дальше с группой Курсанта пути ему нет. Это Радовский понимал отлично. И он решил: когда выйдут к Угре, переправит их на тот берег, а сам со своими людьми уйдёт назад. Там, за рекой, другой стан другого войска. И там он – враг. И не просто враг. Таких, как он, вешают за ноги. Он вспомнил забытые стихи. Они были оттуда, из забытого прошлого, которое вспоминалось теперь, как чужое. Он закрыл глаза и, наощупь в темноте, медленно, будто патроны из кармана окоченевшими пальцами, вынимая слова, прошептал:
Все моря целовали мои корабли,
Мы почтили сраженьями все берега.
Неужели за гранью широкой земли
И за гранью небес вы узнали врага?