* * *
На исходе лета воротилось из казанского ханства тверское посольство, посланное выкупить боярина Семена.
Ехали двумя колымагами, в первой сам боярин с оружничим Гаврей, во второй сотник Игнат и толмач, крещеный татарин Яшка.
Пробирались по бездорожью землями казанской орды, через стойбища татарские кочевые, селами чувашей и иных народов.
Проезжали берегом Волги мимо лесов, местами уже менявших окраску зеленую на желто-розовую. Посольство сопровождало десятка полтора конных ордынцев, наряженных ханом сторожить послов, пока едут землями казанскими.
Боярин и оружничий в оконце колымаги поглядывали, переговаривались. Видели, как в татарских поселениях у кочевых кибиток татарки костры жгут, на треногах в казанах еду варят, конину свою любимую. Оравами детвора бегает, своры собак. На выпасах табуны конские, табунщики верховые ровно орлы зоркие на курганах замерли.
– Гляжу и диву даюсь, – сказал боярин Семен, – вроде бы с виду мирный народ, а ордой ходят разбойной, воинственной.
Оружничий Гавря с ним согласен. Сам повидал, когда на их деревню набегали. А боярин Семен продолжал:
– Силу ордынскую остановишь, когда свою силу ей противопоставишь.
И замолчал надолго, поглядывал в оконце колымаги.
Набежала тучка, прокапала редким дождичком, пробарабанила и уплыла на восток.
Гавря вспоминал, как уходили с Нюшкой в Тверь после набега ордынцев. Страшно было и голодно. А дворецкий, боярин Семен, снова заговорил:
– Пока меня в плену держали, поглядел я на эту Казань. Грозно укреплена, стены и башни каменные. А ведь нам, Гавря, ее брать доведется. Может, правда, не нам с тобой, иным кому, но только тогда, когда не станет усобицы меж князьями нашими. Но пока она есть, орды татарские беды причинять нам будут. И казанцы, и крымцы, а уж Золотая Орда, не доведи Бог, двинется на земли наши русские.
Оружничий на боярина поглядел, спросил:
– Сколь же лет Орда давить нас будет?
– Давить? Да давить будет до поры. А когда дань возить перестанем, после того нам силой оружной с Ордой померяться придется. И коли не одолеем, сызнова дань платить будем. А сколько лет, ты, Гавря, спрашиваешь, так на это те не отвечу, может, пятьдесят лет, а может, и все сто. Но одно знаю, будет так, пока князья тверской и московский власть великую не поделят. А как поделят, да Тверь либо Москва княжества наши объединят, да все уделы под себя возьмут, силой против Орды выступят, тогда и дань, какую несем, скинем.
За Сурой не заметили, как конные ордынцы отстали. Боярин заметил:
– По всему, нашим, российским, землям начало.