– Оно-то известно, княжичи винят Василия, что тот им обиды чинит.
Юрий Дмитриевич из-за стола выбрался, в палату направился, Всеволжский следом поплелся.
Уселся князь в кресло, а Иван Дмитриевич стоять у двери остался. Звенигородский князь посмотрел на него.
– Чего еще, боярин Иван, скажешь?
Всеволжский с ноги на ногу переминался, будто говорить не решался.
– Так сказывай, а не топчись, как гусак.
Боярин шагнул к князю Юрию.
– А что, великий князь, я всегда сказывал, что место твое на великом столе.
У Юрия в глазах появилась смешинка.
– Что-то не упомню, когда ты ратовал за меня у хана.
Всеволжский сделался как собака побитая.
– Так-то оно так, великий князь, да конь о четырех ногах да засекается. Был мой грех, каюсь, давно понял.
– Ну и какой совет подашь мне ноне, Иван?
– Прости детей, великий князь, пойди к ним в подмогу и садись сызнова на великое княжение московское.
Отвернулся звенигородский князь, побарабанил по подлокотнику, потом спросил:
– А кто меня, боярин, пожалеет? Не стало княгини моей Евлампии, кто жалость мне выказал? Даже дети мои, сыновья, и те больно ударили меня.
– Господь велел обиды прощать.
– Ха, так-то оно так, да только с какой стороны на все смотреть. Вот ты сказываешь, прощать обиды. – И снова князь насмешливо поглядел на Всеволжского. – Что же ты, боярин, обиды свои князю Василию не простил? И обиды Софьи Витовтовны, тебе нанесенные, и поныне помнишь.
Иван Дмитриевич не ответил, а князь Юрий свое:
– Вот прощу я сыновей, а что они, подобреют? Нет, боярин, алчность в душах их. Они ведь не обо мне пекутся, им своя рубаха, своя шкура дороже. – Чуть помедлил: – Как поступлю, покуда, Всеволжский, не скажу. Сам не знаю. Как отец, жалею их, сыновей своих, как князь простить не берусь. Трудно мне. Да и не судья я, человек смертный.
– Ты бы, великий князь, в их положение вник. Эвон, они на отшибе, да и можайский князь в обидах.
– Можаец завсегда на Москву в обидах. Он без доброты душевной живет. Седни ему Василий не люб, завтра князь Юрий Дмитриевич поперек дороги встанет. В злобствованиях он родился. Да и сыновья мои ему под стать. Потому и сообща они. Нет, Всеволжский, дети мои войну начали, а я погляжу, повременю маленько, как вести себя.
Неожиданно тему разговора изменил:
– Забываю спросить тя, боярин, как Алена твоя, боярыня тверская?
Всеволжский ответил коротко:
– Приняла ее Тверь благодатная. Особливо теперь, когда она сына родила.
– Вот и добре, боярин, тревоги твои излишни. А что слышно о великом князе тверском? Он-то чью руку держит? Я слыхивал, к нему можайский князь приезжал.