Вот только сознание-то у меня всё равно оставалось кондово мужским! Грубым и варварским. И никуда от этого не деться. Не скрою, вот такой я фундаментальный ортодокс. Понятно, что явных реакций половозрелого самца у меня по утрам не наблюдалось, но сны эротические мучили почти каждую ночь. Ведь вокруг сладко посапывали красавицы, спортсменки, комсомолки, осназовки. Всё пространство в женской половине казармы было просто перенасыщено энергиями здоровья и грёзами о вечной и долгой любви. И как я полагаю, мои эротические галлюцинации самым мистическим образом накладывались на Лёлькины любовные фантазии.
Хотя она с возмущением открещивалась ото всех моих обвинений на данную тему. На мой взгляд, довольно неубедительно. Мол, никакого животного подхода к этому вопросу и в мыслях у неё не было. Я же сам убеждался по своему телу, что у девчонок хоть и не так заметно, как у нас, но всё же специфические проявления в некоторых частях тела отмечались. Здесь я не мог не вспомнить замечательную банную сцену из прекрасного фильма «А зори здесь тихие». А теперь мне пришлось это не только увидеть, но и прочувствовать. Понятно, что и в казарме я кое-что видел. Даже девчонкам помогал лифчики застегивать. Приходилось принимать участие в разговорах на сугубо интимную тему. За что потом меня Лёлька обсмеивала с ног до головы, да ещё с выворачиванием мехом внутрь.
Ещё с нами пошли наша грозная старшина Егорова и куратор Принцесса. Когда я последним разделся в предбаннике, и, не дыша, в прямом смысле этого просочился без мыла в… Одним словом, туда, где было много обнаженных девчонок… Чистых, непорочных, наивных, светлых, открытых… Когда я увидел всю эту красоту в таком огромном количестве, то мне стало по настоящему плохо. Я даже на лавочку присел. Голова кружилась, во рту пересохло. Лёлька злорадствовала.
«Хиляк. Доходяга. Можно подумать, обнаженных женщин не видел. Смотрите, какой девственник к нам пришел!» – начала ерничать Лёлька.
– Ты, чего Лёль! Здесь такое!
А вслух только и смог сказать с восхищением:
– Девчонки! Какие вы красивые! Афродиты! Венеры Милосские! Но только с руками и с… Вообщем, эх, был бы я сейчас художником… Ой, не могу! Я бы у вас! Я бы вам! То есть, вас… с вечера до утра так бы и рисовал! Так бы и рисовал! Во всех ракурсах! Самой большой кисточкой! Ух! Ах! Ой!
«Извращенец! Кобелина! Похотливое животное! – рвала и метала Лёлька. – У всех подселенцы, как подселенцы. Нормальные и порядочные мужчины. Вежливые, интеллигентные и культурные. Только вот мне попался какой-то мелкий буржуазно-мещанский тип! Матушка заступница, за что мне кару такую!»