– Хватит!..
От такого внезапного возгласа нельзя было не обернуться…
– Хватит уже пережевывать сопли!..
Обернувшись, я увидел человека в дверном проеме серой металлической двери, ведущий за пределы маленькой серой комнаты. Только эта дверь вела не в сторону камеры моего десятилетнего одиночного заключения. Дверь, ведущая в мою камеру, была совершенно иной: деревянной, более хлипкой и покрашенной снаружи в зеленое. Она была совершенно обычной. А вот эта другая как выглядела, так и воспринималась… Совершенно иначе. Однако сейчас она была открыта. Случилось это крайне незаметно. И человек, стоявший там…
– Я ждал, я наблюдал, я терпел!.. Но такими темпами можно до пенсии…
Скоротечно разглядывая высокого брюнета в темно-синем двубортном костюме и при ярко-желтом галстуке, я также скоротечно анализировал его слова. И некоторые вещи в итоге мне очень быстро стали понятны. Правда, облегчения я от этого не получил.
«Все плохо, все очень плохо», – сказал мне мой внутренний голос, – «Этот гад наблюдал за тобой все это время».
«Все это время – это которое? Последние несколько минут из-за двустороннего зеркала, что занимало более половины одной из стен в маленькой серой комнате, или же безвозвратно ушедшее десятилетие моей жизни???»
«Вероятнее всего и то и другое…».
«Тогда все и впрямь несоизмеримо плохо».
Впрочем, бояться и пугаться мне уже давно опротивело.
«Опостылело», – поправил меня внутренний голос.
Однако смысл по-прежнему оставался неизменным.
– Кто вы? – спросил я того, кто стоял в дверном проеме серой металлической двери, причем настолько вызывающим тоном, словно это был мой давнишний собутыльник, неоправданно задолжавший мне драгоценную мелочь.
Пользуясь неприемлемыми поведенческими шаблонами, серые клеточки моего мозга наивно полагали, что высокий брюнет в темно-синем двубортном костюме и при ярко-желтом галстуке станет вести себя практически идентично той самой модели поведения, которую уже достаточно продолжительное время настойчиво пропагандировал тот, кто вроде как являлся моим новым адвокатом. Но нет…
Этот человек был не таким. Он был полной противоположностью маленького невзрачного кавказца Муна. Он не был молчуном и не пытался скрывать от окружающих любое слово, произнесенное кем-то за пределами серой металлической двери. И даже наоборот этот особый персонаж вел себя крайне напористо, несдержанно, а в некоторых моментах с очевидной непредсказуемостью.
«Черти что!»
«А как иначе? Такова уж жизнь…».
С внутренним голосом как обычно было сложно спорить. Но виноват был вовсе не он. Просто мне хотелось побольше упорядоченности, ясности, прозрачности… Но ее не было. Был только чертов упрямый адвокатишка, изображающий из себя последнего партизана, да высокий брюнет в темно-синем двубортном костюме и при ярко-желтом галстуке, который так же не хотел вести себя по-человечески…