– Сейчас я выбью из тебя дурь….
– Да! Да! Давай! – задорно поддержали его другие собутыльники, и только батюшка дрожал с еще большей силой.
Как оказалось, его страх имел под собой довольно прочный фундамент, который зиждился на более раннем плачевном опыте.
Не успел я оглянуться, как все уже разрешилось, а задавака хрипел, хватаясь за нож, торчавший из его горла.
– Надеюсь, впредь ты будешь лучше выбирать друзей, – обратился Давид к отцу Федору, поднимаясь из-за стола, – И завтра я жду вторую половину.
У батюшки не было сил перебороть страх и выказать свое понимание. Впрочем, этого и не требовалось. Отныне все в этом подвале знали, чем заканчивается неправильное поведение. Пока дверь открывалась, Давид постарался подсластить пилюлю:
– Всем приятного вечера. Надеюсь, что это небольшое недоразумение никак не повлияет на проповедь.
Мы обязательно там будем.
Покинув подвальное общество, мы снова оказались в темных коридорах подземелья, но задерживаться в них нам было не с руки.
Без мажордома, конечно, найти путь наверх было гораздо сложнее, и время от времени, упираясь в тупик, приходилось возвращаться обратно, но все хорошо, что хорошо кончается.
– Теперь нас ждет проповедь, – сказал Давид, хватая бокал с подноса проходившего мимо официанта.
– Проповедь?
– Именно, друг мой.
При упоминании слова «проповедь» в голове рисовались картины учительских нравоучений или сцен из кино, где люди постоянно кличут «аллилуйя».
Ничто из этого не могло привлечь меня своею зрелищностью, и потому я прискорбно-упадническим голосом обратился к Давиду:
– А нельзя без этого?
– Нет. Бизнес есть бизнес.
Дабы не выдать негативных эмоций, мне пришлось промолчать. Но Давид и без слов прекрасно знал, насколько я измотан. И потому ему захотелось поднять мне настроение, для чего он тут же остановил очередного официанта.
– Выпить моему другу!
Официант расположил передо мной поднос с выпивкой так, чтобы я смог выбрать. Когда бокал оказался в моей руке, Давид продолжил:
– За нас! За нашу дружбу! За наше будущее!
– За нас! – поддержал я.
Не успела выпивка попасть на язык, как всеобщее веселье прервал пронзительный гудок. Такой обычно встречается в театре или на заводе, и мне сразу стало ясно, что это ни что иное как призыв к сбору.
– Пора, – сказал Давид, прощаясь с бокалом.
Остальные гости, опередив нас, уже пробирались сквозь предложенный проход. Но не сказать, что кто-то торопился. Все двигались спокойным, сдержанным шагом, постепенно заполняя большой зрительный зал. Как только все разошлись по местам, кто-то наверху приглушил свет, и заиграла музыка. Ее звуки очень напоминали Вивальди, однако то и дело их динамиков вырывался компьютерный бум-бум-бум.