– Может, приложить что-нибудь холодное?
– Нет, спасибо. Ты очень добра, но ничего не нужно.
Я обхватила руками ноги.
– Как это произошло? Расскажи.
Элиас вздохнул.
– Из больницы мы с Энди и Себастьяном поехали к нему. Хотели потребовать объяснений. Он очень удивился, увидев нас на пороге. У него был Ян, и оба они еще ничего не знали о случившемся. Себастьян, как всегда, начал ходить вокруг да около, дипломат хренов. Но я сразу понял, что это ни к чему не приведет.
– Доминик подтвердил то, что рассказала нам в больнице Софи?
– У него своя версия, – ответил Элиас. – Дескать, Джессика без предупреждения заявилась к нему домой и предложила курнуть травки. Он попытался ее спровадить, но она не хотела уходить, и в конце концов ему пришлось ее впустить. Сначала, по его словам, все было тихо-мирно, но потом она начала приставать к нему. Якобы, – продолжал Элиас, – Доминик пресек эти попытки и твердо заявил, что между ними ничего нет и не будет. Джессика впала в истерику. Рыдала в три ручья, ползала на коленях, чуть ли не падала в обморок и заклинала дать ей еще один шанс.
Элиас вздохнул.
– Доминик утверждает, что старался ее успокоить. Но она неправильно его поняла и попыталась поцеловать. Поскольку Доминик не знал, что делать, он выставил ее за дверь и велел идти домой.
Элиас закончил рассказ. Я пыталась как-то утрясти сказанное в голове.
– Ты ему веришь?
– Не знаю, – отозвался Элиас, разглядывая свои колени. – Ему дай волю, он еще и не то насочиняет. Но даже если в общем и целом это правда, он наверняка умолчал о некоторых деталях.
– Неужели Джессика и впрямь стала бы так унижаться?
Элиас вздохнул.
– Как ни грустно это признавать, но иногда она правда относится к себе без всякого уважения. Так что я готов в это поверить. Господи, – вдруг вырвалось у него, – ну я просто не понимаю! Из-за какого-то мерзавца пустить под откос всю свою жизнь, все свое будущее! – Он сжал кулаки, пытаясь успокоиться. Время от времени наши взгляды, быстрые и настороженные, встречались, но мы тут же отводили глаза.
– Если версия Доминика недалека от истины, – продолжал Элиас, – он, конечно, в скверном положении. Но что мне теперь – пожалеть его? Он долго играл ее чувствами и не в последнюю очередь виноват в том, что произошло. Хоть бы позвонил кому-нибудь из нас, когда выставил ее за дверь!
Я кивнула:
– Да, уж это-то он мог сделать.
– А что меня больше всего разозлило, – добавил Элиас, – так это его манера говорить о Джессике свысока. И Ян, его верная собачонка, не нашел ничего лучше, чем поддакивать Доминику. Что бы Доминик ни делал, Ян всегда на его стороне.