Я всегда думала, что влюбилась в Элиаса заново. Но когда он вслух высказал эту мысль, я засомневалась. Быть может, и во мне много лет жил кусочек разбитой любви?..
Так, значит, с Элиасом происходило все то же самое? Непостижимо, невообразимо… Но ничто в его движениях, лице или глазах не давало повода думать, что он говорит неправду. Со мной творилось что-то странное: то подкатывала дурнота, то по всему телу разливалось приятное, летнее тепло.
Элиас кашлянул и сделал еще глоток вишневого сока.
– Но мы по-прежнему оставались на связи, – сказал он. – Переписывались по электронной почте. Я беспокоился о тебе и хотел знать, как ты там, справляешься ли. Если бы я спросил тебя об этом как Элиас, ты бы ни за что не ответила откровенно. Мы говорили о жизни, смерти и о том, что все может оборваться в мгновение ока. В то время ты уже давно беседовала не с моим альтер эго – Лукой, – а со мной. Все, что я тебе писал, я писал искренне. Даже про встречу. Поначалу я не давал себе труда подумать, как буду выкручиваться, если ты захочешь встретиться. Какой смысл? Ты не должна была узнать, кто такой Лука. Но дело приняло непредвиденный оборот, и эта проблема становилась все серьезнее. Но что я мог сделать? – спросил он. – Ты бы мне голову оторвала и стала бы сомневаться во всем, что я писал. Лука олицетворял другую сторону моей личности, которую я редко показывал в реальной жизни. Разве бы ты мне поверила? Ты бы стала считать Луку розыгрышем. Выдумкой. Без всяких «если» и «но». Я осознавал, что сам загнал себя в ловушку, из которой не могу выбраться. По крайней мере, не навлекая на себя кучу неприятностей. Поэтому я принял трусливое решение: буду писать тебе до тех пор пока ты не вернешься в Берлин. А потом – все, хватит. Лука канет в Лету, словно его никогда и не было. Худо-бедно я примирился с собой, – продолжал он. – Но это не единственное решение, которое я принял. Было и еще одно. За пару дней до твоего возвращения я твердо сказал себе: не только Лука должен исчезнуть, но и нашим «живым» отношениям пора положить конец. Я и так увяз во всем этом гораздо глубже, чем хотел. Что делать? Разумнее всего было порвать с тобой, пока не стало слишком поздно.
Я нахмурилась. При всем желании я не могла припомнить, чтобы Элиас после моего возвращения установил между нами какую-то дистанцию. Разве на следующий день мы не валялись на его кровати?..
– Да-да, не надо на меня так смотреть, – сказал он и возвел глаза к потолку. – Я и сам знаю, что из этого ничего не вышло.
– Почему же?
Элиас вздохнул.