Я надулась от обиды. Надо же было ляпнуть такую глупость!..
– Я в то время чувствовал себя отвратительно, – сказал он и потер лицо. – Я был в смятении, не мог разобраться в своих чувствах. Рассудок подсказывал мне, что лучше закончить эту историю. Но я был не в силах это сделать. Верх неизменно брала потребность находиться рядом с тобой и узнавать тебя все ближе и ближе с помощью переписки. Какая-то часть меня все еще цеплялась за прежний глупый план, ни за что не желая признавать, что ветер давно переменился. Но это был чистой воды самообман. На самом деле я давно уже понимал, что мои первоначальные намерения тут ни при чем.
До сих пор Элиас активно жестикулировал, а тут его руки безжизненно упали на кровать, и весь он как-то поник.
– Когда я вновь увидел тебя, – тихо проговорил он, – и ты стояла передо мной… Тут я понял, что гораздо больше хочу тебя поцеловать, чем затащить в постель.
По спине у меня побежали мурашки, которые мигом расползлись по всему телу.
– Тут все закрутилось, завертелось, – продолжал Элиас. – Произошел несчастный случай с твоими родителями. Если бы ты знала, какую боль он мне причинил! Раньше, когда мы были подростками, у меня разрывалось сердце, если тебе было плохо. Я не мог видеть, как ты страдаешь. И в ту ночь я почувствовал, что за прошедшие годы ничего не изменилось.
Он выглядел печальным.
– Ты провела три недели в Нойштадте, – продолжал он. – В это время я много размышлял о том, что же все-таки происходит. С одной стороны, мне тебя не хватало, с другой – расставание пошло мне на пользу. Наконец-то мне удалось подумать хоть сколько-то ясной головой. Я осознал, что за последние месяцы ты перевернула всю мою жизнь. Все, чему я хотел помешать, все-таки произошло. И хуже того: мне пришлось признать, что я снова к тебе неравнодушен. Я никак не мог понять, почему ты имеешь надо мной такую власть. Все началось сначала. Рассудок подсказывал мне, что не стоит повторять печальный опыт. Воспоминания о том, как сильно ты когда-то ранила мои чувства, по-прежнему не отпускали меня. – Элиас вздохнул, глядя на подсолнух. Он откровенно говорил о своих чувствах, а я ловила каждое его слово и восстанавливала собственные воспоминания о тех временах, пытаясь выстроить параллели и понять, как то или иное его душевное движение влияло на наши отношения.
Когда Элиас вновь заговорил, голос у него был несчастный:
– Иногда я спрашиваю себя: правда ли, что все началось сначала – или, может, оно никогда и не заканчивалось?..
Эта фраза свинцовой тяжестью легла на наши плечи. Мы молчали, изнемогая под ее гнетом.