Он свернул один раз, другой. И услышал шум поезда посреди холмов, над белыми кружевными деревьями и великим ватным безмолвием зимы. Стальные колёса вывели его из дремотного молчания, ввели обратно и пропали.
Он обнаружил себя стоящим на станционной платформе. Внезапный горячий всплеск железа у его лица и тела расслабил его, словно он был грешником, низвергнутым в раскалённые докрасна пределы ада; ему обожгло лицо, а сердце превратилось в груди в нелепую головешку. Он вскинул руки:
— Нора! — завопил он.
Поезд ушёл без него. Он глазел на непонятный предмет, сжатый в руке. Он метался по платформе в полном сознании и беззвучно кричал. Поезд, раскачиваясь, исчез из виду в саже и грохоте. Из разверзнутой пасти серебряного колокола с отвислым языком разносился замогильный звон, и пар свистел как в каллиопе. А он бежал сломя голову домой. По бархатистой улице и спящему городу, в то время как луна уже садилась, сквозь круг изморози и тающего льда — к дому, куда он нацелил себя последним рывком и влетел в дверь, оказавшись в прихожей, откуда жена снова повела его на кухню.
— Нора, Нора! — восклицал он.
— Всё в порядке, — сказала она.
Он сорвал с себя пальто, швырнул на пол.
— Нет, не в порядке. Дважды! Дважды за ночь, чёрт меня побери!
— Я не слышала, как ты встал.
— Бедняжка.
— Я проснулась пять минут назад. Смотрю — тебя рядом нет и в доме пусто. Чуть с ума не сошла! Увидела твои следы на снегу. Я уже одевалась, чтобы пойти за тобой, как ты вернулся.
— Я пришёл в себя на станции, — сказал он. — Смотри. Что ты на это скажешь?
Он протянул ей тот самый ужасающий предмет. Она взяла его.
— Билет до Трентона, туда и обратно, — сказала она.
— Именно.
Она повернула его.
— Но почему в Трентон? Зачем? Есть идеи?
***
— Два билета, — сказала она билетёру в кассе с зарешёченным окошком. — Два билета в Скрантон.
— Туда и обратно? — спросил он.
Они с мужем стояли перед будкой билетной кассы. На востоке небо порозовело, воздух посвежел.
— В один конец, — сказала жена.