Когда Александр Сергеевич отделывал свой «Кинжал», один из сыновей зарезанного воспетым Зандом литератора Коцебу – Отто Евстафьевич Коцебу, открывший для России и мира 399 островов в Тихом океане, – готовился к своему третьему и последнему путешествию: Кронштадт – Рио – мыс Горн – Петропавловск – Сан-Франциско – Манила – Ява – мыс Доброй Надежды – Санкт-Петербург.
У царя Крита Миноса, как мы прекрасно знаем, был сын Минотавр.
Понятно, что сын был Миносу не такой уж и родной, но папа к сыночку относился хорошо.
Сынок рос со странностями, с ограниченными возможностями. Многие из нас понимают строительство мастером Дедалом (а Дедал был, несомненно, педагогом-новатором в работе с детьми, у которых папа – бог, а голова размером с книжный шкаф) Лабиринта как какую-то тюрьму. Такие тюрьмы не бывают. Лабиринт – результат применения архитектурно-механической педагогики. Засовываете в Лабиринт ребёнка, ставите его в положение принятия самостоятельных логических и интуитивных решений, бросаете в коридоры индукций и дедукций, ведущих от простого к сложному. Для того, чтобы у Минотавра душа не очерствела в сети переходов, подбрасываете ему людей. У ребёнка должен быть круг общения. И наконец засылаете в подземелье опасность – убийцу Тезея.
Только при наличии бегущей по следу красивой опасности у образованного, логичного, просчитывающего каждый шаг Минотавра в глазах вспыхивает ум – порождение жизненного опыта.
Сие надо воспринимать как аллегорию.
Гавриил Романович Державин очень любил государственную службу.
Администратором он был весьма посредственным, но отважным. Думаю, что под влиянием жены (португальской подданной) Гавриил Романович мог забывать некоторую свою застенчивость и начать метать перуны в разрешённые цели.
И вот дослужился наш пиит до поста министра юстиции Российской империи. Государственный муж, способный мановением длани разогнать тучи злонравия и беззакония над страдающим отечеством, казённая квартира, дрова, мундир с золотым шитьём, министерское жалованье… Одних помощников со столоначальниками батальон засел по кабинетикам, ловя немолодое министерское дыхание.
Юстиция для России в то время была, конечно, инновацией. Что с ней делать, никто решительно не понимал, куда её применить, в какую часть присобачить? Соображения имелись самые причудливые.
А на престоле сидел сущий ангел, кротостью своей смиряющий непокорные сердца.
Встречи ангела и пиита по делам юстиции были похожи на свидание Штирлица с его привезённой из СССР женой. Глаза в глаза, скорбь оттого, что нельзя заключить друг друга в объятия, молчание и полное непонимание окружающими: а что это тут, собственно, происходит? Что за визуальное соитие? Что за романтика такая?!