Мерджан уложила в переметную суму харчи, смену белья, портянки, нитки с иголкой, кусок сваренного ею мыла. Она всячески отвлекала себя делами, пытаясь не думать о том, что курень без любимого опустеет. Устинья Филимоновна, с трудом волоча больные ноги, хлопотала у надворной печи, разжигая ее дровами. Подождав, пока невестка подоит корову, она велела ей зарезать молодого кочета и сварить свое ногайское кушанье – шулюн. А сама улучила момент, когда сын чистил коня, и подошла к нему.
– Ты, Леонтьюшка, послушай, а сам не перечь… Слабею я, сынок, с каждым днем. Марфушка обабилась, мне не помощница. Ягода, да в чужой корзине… Бог весть, свидимся ли ишо, дождусь ли… Буду всех святых молить, чтоб оградили тебя от пули и сабли вострой! А ты, Леонтий, сам себя обороняй. С умом воюй. Не рвись в пекло, как дед и батька твой. Оба головы сложили! А ты у меня один …
Мать всхлипнула, и Леонтий поспешил обнять ее.
– Занапрасно не журитесь, маманюшка, – ласково упрекнул он, гладя ее по голове. – Не впервой на службу уходить. Бог даст, возвернусь. А вы тут себя сохраняйте. Особо не усердствуйте! Довертесь Мерджан.
– Да рази ж я против того? Она баба хорошая. С уважением ко мне. Все одно, сыночек, без тебя нету покоя…
– Как там сложится, не ведаю, да и гадать нечего. Ждите!
Устинья Филимоновна вздохнула, как бы отрезвленная этим одним простым словом.
За городком, на козачьем плацу трубачи дуванили сбор.
Мерджан в поводу вывела лоснящуюся боками козацкую лошадь, не пожалев дать ей в дорогу полпышки. Мимо по улице рысили в свои полки призывники. Они сверху поглядывали на то, как домашние провожают служивого – много слез али нет? Леонтий сердился, замечая это, и не стал тянуть. Поцеловал мать и Мерджан, стоящую с Демьянкой на руках, и взлетел в седло, брякнув ножнами о стремя.
– Счастливо оставаться, а мне – воевать! – весело напутствовал он самого себя и слегка толкнул коня нагайкой. Тот, почуяв удила и волю хозяина, рванул в карьер…
* * *
Шестнадцатого мая Потемкин направил атаману войска Донского Алексею Ивановичу Иловайскому следующий ордер:
«Из высочайше конфирмованного Ея Императорского Величества всеподданнейшего моего доклада в учреждении против кубанцев Линии от Моздока до Азова и заселении оной войсками, ваше превосходительство и всё войско Донское ощутительно познать можете, коль великое благоденствие устраивается целому войску Донскому от рук Августейшей самодержицы нашей. Происходящая же от этого польза столь известна вам, что не требует она никаких изъяснений, а потому вместо находящихся от войска в Кизлярском краю двух полков и команды, при уничтожении теперь царицынской линии, отныне имеет оное войско содержать для собственной своей пользы некоторую только ближайшую к пределам своим дистанцию. И как польза дела требует, чтоб та Линия нынешним же летом совершенно окончена была, то к прикрытию производимых работ отрядить как наискорее с Дону два полка в команду астраханского губернатора, генерал-майора и кавалера Якобия».