Меняя лошадей, Мерджан держала путь на юго-восток, как научил ее полковник Агеев. Несколько раз встречались становища ногайцев, которые объезжала, не раздумывая. Затем, выехав на шлях, встретила обоз чумаков. Те подтвердили, что эта большая дорога наезжена к Таганскому рогу, откуда рукой подать до крепости Дмитрия Ростовского. Один из чумаков, сердобольный дед, с удивлением поинтересовался:
– А що ты, хлопче, с дытыной? Чи нэнька погынула?
Мерджан не придала значения тому, что подслеповатый малоросс принял ее за козака. Это ее даже развеселило. Пусть думают, что она козак, меньше будут мужчины зариться!
Дамирчика покоила она в кочевой колыбельке, связав шаль углами таким образом, что узел висел на шее, а ребенок помещался впереди. Это было удобно и потому, что позволяло постоянно следить за дорогой…
Петля аркана неожиданно пролетела над головой, и гортанные крики позади объяли душу страхом! Она обернулась. С холма стекало четверо всадников, чернобровых горцев. Один из них на ходу пальнул из пистолета. Пуля прожужжала в стороне. Мерджан безотчетно, точно руководимая кем-то свыше, выхватила кинжал и, изловчившись, перерезала ременную тягу, которой была привязана к седлу запасная лошадь. И, отбросив оружие, ногами ударила гнедую, рванула повод:
– Айда! Айда!
Лошадь взяла с места рысью, но, испугавшись выстрела, сразу перешла на галоп. Слитный грохот копыт по окаменевшей под горячим солнцем дороге катился следом. Снова пуля осой прогудела мимо. И лошадка еще прибавила ходу, заставив Мерджан удерживать повод одной рукой, а второй – обхватить плачущего сына. Запасная лошадь, почуяв свободу, некоторое время скакала рядом. Но, приблизясь, удальцы ее заарканили. Мерджан уловила возбужденные возгласы.
– Алип! Атшы!
– Щта, йсгуапхадзит![14]
Она догадалась, что это закубанцы – черкесы или абазины. И то, что они добрались сюда, одолев сотни верст, рискуя жизнью, было невероятно. В степи границы нет…
Пусть добыча и не велика, но отличная лошадь, отбитая у запорожского козака, побудила джигитов поостеречься. Чем черт не шутит, могли они нарваться и на армейский отряд!
Погоня оборвалась. Но Мерджан не сдерживала лошадь до тех пор, пока она сама не сбавила ход, выбившись из сил. Рядом виднелись камышовые крыши какого-то хуторка и паслись буренки. На бугре торчала смотровая вышка. По всему, это был козачий пикет. Мерджан остановила гнедую возле речки. Привычно придерживая колыбельку, спрыгнула на землю. Малыш захлебывался плачем, сучил ножками. Положив ребенка на траву, Мерджан стала пеленать его в сухой платок, вынутый из переметной сумы. И как скоро сделала это, ощутила постепенно нарастающую в теле дрожь. Она била ее все сильней и мучительней, заставляя изгибаться и стучать зубами. Пытка эта продолжалась уже полчаса или больше, и Мерджан утратила способность владеть собой. «Видимо, страх выходит, – решила она. – Думала, убьют…»