Не забыть мне её. Не смогу. И не хочу.
Моя Марьюшка…
— Прости, Марья Моревна, — бережно и осторожно коснулся губами пахнущей травами точёной белоснежной кисти. Я сам не понимал, откуда взялись жест и это обращение, как не понимал причин своего поступка. Рук я не целовал никогда, даже Маринке, даже в шутку. Сейчас я не шутил. И не боялся. Отступило даже ненормальное желание. Я искренне жалел о своей несдержанности.
— Я не хотел тебя обидеть. Ты… ты очень красивая. Я не ожидал.
— Ты забыл, — она смотрела с едва уловимой грустью. — Все забывают.
— Теперь не забуду, — с сожалением отпустил её ладонь и снова глаза в глаза. — Но мне надо идти. Я должен.
— Я знаю, — на губах печальная улыбка. — Иди.
— Спасибо, — благодарно улыбнулся Марье. — Мы ещё встретимся?
— А как же, — она усмехнулась в ответ на мой идиотский вопрос и исчезла.
Я некоторое время смотрел на то место, где она была. Ни страха, ни ужаса. Только печаль и грусть от расставания.
Марья Моревна, прекрасная королевна….
Эх, Лёха… Дурак ты на всю голову…
Иди уже, — вдруг услышал я её голос и заставил себя встряхнуться. Марья права. Мне здесь делать больше нечего.
Развернувшись, поплыл-полетел в сторону указанного выхода, попутно вспоминая, что же приключилось со мной там. И эти воспоминания мне не нравились. Слишком много вопросов возникало. И ответы я очень хотел найти.
Чем ближе становилось пятно света, тем громче и отчётливей доносились голоса.
И эти голоса оказались мне хорошо знакомы.
Пятно света распахнулось передо мной неожиданным окном в знакомую лабораторию. В первый момент я чуть не шарахнулся назад, когда обнаружил, что выход под самым потолком. Но увиденная картина оказалась чрезвычайно интересной, и я осторожно вылетел из сумрака. Выход за спиной исчез, но я не спешил спускаться вниз. Сверху открывалось на редкость занимательное зрелище: в реанимационной капсуле полного жизнеобеспечения, опутанный проводами, капельницами и датчиками, лежал худой и бледный я, а над моим телом, укрытым до самого подбородка тонкой простыней, отчаянно ругались Шармат, Семён и местное светило нейролингвистики.
Теперь я знал, чьи голоса слышал во время сканирования памяти.
Гений и Шармат. И у адвоката имелись на мой счёт особые полномочия и приказ.
Дело становилось всё интересней. Я жадно наблюдал за разборками троицы. Когда ещё представиться такой шанс разобраться в случившемся?
— Фёдор Михайлович, как вы могли такое допустить! — особист едва ли не за грудки тряс профессора. — Вы же прекрасно понимали всю важность этой информации!
— Я и сейчас это прекрасно понимаю! — местный гений в ответ яростно сверкал стёклами очков. Как ему это удавалось — загадка. — А вот этот ваш хам — нет! Это всё по его вине! Я его предупреждал, что введение препарата опасно для жизни подопытного!