Я снова открылся перед ней, но одно я никогда не обсуждал — то, как я вёл себя перед тем, как она уехала. Это был слон, терпеливо стоящий в комнате, его хобот ощупывал цветы на подоконнике, а хвост болтался над плитой на кухне. Я пытался не встречаться с ним глазами, думая, что если я не буду замечать его, он когда-нибудь уйдёт. А коллекция писем в обувных коробках всё росла.
Жизнь вне кампуса оказалась ужасной для моей учёбы. Я забросил занятия. Казалось, что вокруг меня всегда происходит множество всего куда более интересного, чем учёба. Я запустил свою собственную BBS. Мы провели домой вторую телефонную линию, специально для BBS. (Телефонная компания не знала что и думать о жителях, желающих иметь в квартире вторую телефонную линию так что почти год забывала брать с нас за неё плату.)
Я перерыл мусорный контейнер за местной конторой по ремонту компьютеров и нашёл в нём гору выброшенных дисководов для дискет. После того, как я почистил и починил их и создал специальное оборудование для того, чтоб мой TRS-80 мог с ними работать, на них хранились все сообщения моей BBS. Они стояли рядом с компьютером на столе в жилой комнате, соединённые изолентой, а провода окружали их неопрятным нимбом. Я сделал для них источник питания, но не имея других вариантов, поместил его в картонную коробку вместе с крысиным гнездом проводов, питающих дисководы. Пронзительный писк старого модема вместе с жужжанием и шипением дисководов стали неумолкающим фоном нашей жизни.
Я заново открыл свою любовь к изготовлению и запуску воздушных змеев, моему хобби времён жизни в Венанго, забытому, когда моя семья переехала во Флориду. Я начал писать для нескольких малотиражных подпольных журналов. Том показал мне мир зинов (’zines): странных эклектичных журналов, выходивших крохотными тиражами и посвящённых всякого рода эксцентричным и нишевым темам. Я полюбил их.
Наша квартира стала как бы клубом. Мы с Целести часто устраивали вечеринки, которые обычно выплёскивались во двор, забавляя некоторых наших соседей (и вызывая гнев у остальных). В любое утро было обычным делом увидеть от одного-двух до семи-восьми наших друзей спящих на диване и надувных матрасах меж уставленных компьютерами столов. Бен был обычным гостем в нашем доме и даже в нашей постели. Целести спала свернувшись между нами. У большинства друзей были ключи от входной двери, впрочем, она редко запиралась.
Однажды к нам пришёл Том, чтоб рассказать мне о новом подпольном зине, который он начинает делать. Мир малотиражных журналов был хаотичным. Даже самые популярные из них могли иметь тираж только в несколько сот копий, в крайнем случае — тысячу, так что они редко приносили прибыль. Это были детища любви, редко окупавшиеся и часто доставлявшие ужасную головную боль при подборе содержимого и выпуске. Это означало, что они быстро появлялись и так же быстро исчезали. Том уже создавал два