– Как у тебя с художником? – спросил он Бестужева.
Николай Иванович чуть помедлил с ответом.
– Всё нормально, – сказал он. – Но разрешите о деталях доложить отдельно.
Когда совещание закончилось, и они остались вдвоем, Бестужев подробно изложил ситуацию.
– Семьдесят тысяч? – поразился губернатор. – Портрет из золота, что ли? Хорошо ребята устроились. Мне бы такую работёнку. Тут порою ночами не спишь, весь в заботах, а этот крендель не сеет, не пашет, елдой помахивает и горя не знает. Коля, им надо укорот сделать, пусть не борзеют.
– Думал я уже, с какого боку их прихватить, – сказал Бестужев. – Но проблематично. Как бы вообще всё дело не запортачить. У них ведь на все мои уговоры один ответ: не хотите, как хотите. А ведь мы хотим. Да и что с них взять. Я справки навел. Сам художник работает сторожем в детском садике, а его напарник вместе с женой торгует обувью на базаре. Конечно, художника из сторожей можно уволить, но его этим вряд ли напугаешь, если он свои картины за такие бешеные бабки рисует. Напарника можно проверкой по налогам напрячь. Но опять же, что это даст? Они ведь могут психануть, и тогда не видать Карнаухову своего портрета.
– А он что, этот Сидоров, такой незаменимый? – спросил губернатор.
– В том-то и дело, что он один такой уродился. Этим они, паразиты, и пользуются.
– Расстраиваешь ты меня, Коля, – сказал губернатор, закуривая. – Нам никак нельзя допустить, чтобы художник психанул. Выходит, что придется платить.
– Деваться некуда, – подтвердил Бестужев. – Потом с ними разберемся.
– Ты бы дал мне взглянуть на эти чудо-портреты. Сфотографировал бы их, что ли.
– Зачем фотографировать? Они же есть в Интернете. – Бестужев придвинул к себе губернаторский ноутбук и через минуту вернул его обратно. – Вот, полюбуйтесь.
«Листая» портреты, губернатор задумчиво произнес:
– Странно, в Интернете они есть, значит, всем всё известно. Но непонятная тишина вокруг, будто тайна какая-то.
– И у меня похожее ощущение, – подхватил Бестужев. – Я почему не стал сегодня при всех докладывать? Стыдно мне! Не хочется позориться. Кажется, что если начнешь при людях всерьез обсуждать эту хрень, тебя посчитают дебилом. Возможно, такие мысли не только у меня.
– Да, возможно, – согласился губернатор. – Но ты можешь мне объяснить, на кой ляд Владиславу Евгеньевичу, обласканному на самом высоком уровне, человеку, от которого зависит судьба многих уважаемых людей и который не привык заниматься ерундой, зачем ему этот уринальный портрет?
– Сам не могу взять в толк, – признался Бестужев.
* * *