– Да, это верно, – ответил Мерриот, думая только о том, что действительно следы трех людей заметнее, чем следы одного.
– Ваши оба спутника – здоровые и сильные люди, – продолжала Анна, – но вряд ли они станут защищать меня ради меня самой; этот пуританин действует только по вашему приказанию.
– Это верно, – пробормотал Гель рассеянно. – Против целой шайки разбойников шесть человек ничего не сделают, особенно если им приходится сражаться только для того, чтобы защитить слабую женщину; на это способен только дворянин. А тот дворянин, который рискует своею жизнью ради женщины, непременно рассчитывает на то, что она вознаградит его за подобную преданность, в которой выразилась вся его любовь к ней.
В комнате воцарилось молчание. Она ни единым звуком не выдала своих чувств, охвативших ее при этом первом открытом признании в любви с его стороны; из этого он мог убедиться в том, что признание это не явилось для нее неожиданным.
– Как безжалостна ко мне судьба! – заговорила она вдруг тихим, прочувствованным голосом. – Только вы один, как истый джентльмен, готовы защищать меня до последней капли крови, только вы со своим благородным и мужественным сердцем могли бы устоять против всех опасностей и победить их, только вы, при своем умении ладить с этими людьми, сумели бы заставить их выступить в мою защиту, только ваше присутствие здесь могло бы меня спасти от этого негодяя, но судьба так жестока, что вы должны оставить меня, чтобы спастись самому. Так не медлите же, уезжайте и предоставьте меня моей судьбе.
Она кончила почти шепотом и лежала неподвижная и бледная, как бы не в силах даже думать о том, что ей предстоит.
– Сударыня, – воскликнул Гель вне себя, – разве я могу еще выбирать? Если это Румней со своими людьми, я не могу оставить вас одну и уйти самому. Если же это гонцы королевы, я не могу оставаться с вами. Неужели вы действительно не можете проехать еще немного верхом? Неужели это невозможно? Постарайтесь собраться с силами, переломите себя и встаньте.
Вместо ответа она только безнадежно улыбнулась и промолчала.
– В таком случае, до свидания, – сказал он отрывисто и, круто повернувшись, пошел к дверям.
Тихий стон остановил его, он обернулся и посмотрел на нее; сердце его, почти переставшее биться, когда он так решительно отошел от нее, забилось вдруг с удвоенной силой.
Она не смотрела на него и не переменила своей позы, но при свете огня видно было, что в глазах ее стоят слезы.
Он стоял и смотрел на нее, а она тихо всхлипывала, как бы покорно приготовляясь к ужасной судьбе, ожидавшей ее, – к тому, что она будет оставлена совершенно одна в пустом доме и во власти негодяя, от которого ей нечего ждать пощады.