Развременение. Мои стихи-поэтемки (Григорьев) - страница 11
* * *
Вспомни, как шёл две тысячи первый, как начался 3-й Миллениум![18]
Мы в Болгарию выбрались, на долгожданный курорт «Солнчев Бряг».
Возвращались в Москву и не знали, каким тяжким «духа томлением»[19]
Обернётся недуг – в тебя скрытно вселившийся враг.
Был недуг не подвластен нам: не было сил замолить, излечить его.
Ты угасла трагично. Но в день твой рожденья я всё ж ожидаю вестей.
Слышу голос твой прежний, певучий, такой исключительный.
Воссылаю к Господним очам: «Помоги мне в общении с ней!»
Я прошу Тебя, Господи! Эту молитву услыши.
И помилуй Мариночку. Всё за страданья – зачти!
Отпусти ей грехи, и от вечныя муки избавь её свыше.
И причастницей Царства Небесного – волей Твоей учини!
Я познал боль утраты и вынес депрессии стрессовость.
Смерть Мариночки ввергла меня в исступление, в шок.
Дай мне, Бог, новых сил, чтобы я, пережив свои семьдесят,
За её пораженье и смерть одолеть малодушие смог.
Когда я увидел Нью-Йорк
Была выставка «Совьет Экспо оф Ачиевментс»[20],
Центр Нью-Йорка, июнь пятьдесят девятого.
Как «стендист» я дебаты вёл, активизируя
Американского сленга урок.
Моя память, как будто в забытое вчитываясь,
Экспонирует ролик мне фильма не снятого.
И особенно ярко реанимирует,
День, когда я впервые увидел Нью-Йорк.
* * *
Каждым утром я шёл, подгоняемый жаждой,
В «Колизей»[21], где – «гвоздём» был наш Спутник в Экспо.
Как оратор, гортань оросив «Оранджадой»[22],
Я врезался в толпу, в состязательный спор.
* * *
И старался втемяшить в сознание ньюйоркцам,
Что есть чудо-страна – у меня за спиной.
Хоть полвека прошло, но нет-нет, да вернётся
Вновь восторженность духа, владевшая мной!
* * *
У овального стенда американская юная посетительница
Мне сказала: «В Нью-Йорке я буду вам собеседница-гид».
Тротуары стремились к нам – белыми лентами выстелиться.
Город вёл и притягивал, словно железо – магнит.
* * *
Был Нью-Йорк неподвластен для истин стабильных!
Как он звал в Сентрал Парке бродить допоздна!
В трёх лифтах мы неслись сквозь Эмпайер Стейт Билдинг,
Чтобы стодвухэтажный гигант распознать.
* * *
Вниз взглянули: как струи мельчайших песчинок,
В реках «стритов» машины текли на Бродвей.
Сам Нью-Йорк был суров, как небритый мужчина,
Весь обросший скай-скреперами – до бровей.
* * *
Yes, New York was enormous man-made rocks of highlands,
And One hundred-and-two-stores building – «EMPIRE»
Was so high, elevated with muscle-bound violence.
It shocked me, and the same time made us – be inspired.
* * *
It broke everything which seemed «solid» and «crystal»!
How its Central Park whispered: «Rove nights, and get rest!»
Rugged face of New York looked all filled with tough bristle: