За первые восемнадцать дней войска фронта отступили вглубь страны на 450 километров.
«Счетоводом» потерь по поручению Ватутина был назначен некий полковник Виктор Андреевич Каширский, олицетворявший традиции чиновничьего вранья и введения в заблуждение вышестоящего командования. Недаром говорится, что ложь бывает четырех видов: ложь, наглая ложь, статистика и цитирование. Здесь мы видим все четыре вида этой укоренившейся в России беды.
И все-таки воины Северо-Западного фронта сражались героически. Об этом говорят не только архивные, труднодоступные в то время документы, но и открытые воспоминания переживших ад первых дней и недель войны — их армейские мемуары. Символом этой борьбы стала Старая Русса, за которую бойцы и командиры полков и дивизий фронта бились восемьсот восемьдесят дней и ночей.
Именно в этом пекле военного лихолетья приходилось жить, воевать с тайным и открытым врагом, закалять характер, служа Родине, военному контрразведчику Александру Алексеевичу Шурепову.
Кроме участия в операциях, он жил мыслями и думами о любимой жене Сашеньке и детях — двух крохотулях, оставленных в логове жестокого пришельца.
А они, эти приставучие, липкие, как расплавленная смола, мысли, приходили, накатываясь волнами, снова и снова.
«Как они, где обретаются, — опять покатилось колесо размышлений в голове мужа Александры и отца дочурок — Гали и Наташи. — Местные националисты явно донесли немцам о моей семье. Чекисты и комиссары для них — непримиримые первые враги, которых надо изводить под корень… Беднягам репрессий не избежать».
Он часто искал сослуживцев по довоенной Литве, по гарнизону в местечке Вилкавишкис, но так и не смог встретить свидетелей 22 июня 1941 года.
Это случилось только зимой полтора года спустя…
Однажды он, выполняя оперативное задание на грузовой машине — полуторке ГАЗ-АА с простреленными бортами и помятыми крыльями, перемещался по заснеженной грунтовой дороге из одного участка фронта на другой. Это было утром. Восходящее солнце окрасило пунцовым цветом кромку горизонта.
«Нехорошая примета, солнце словно всходите кровью», — неожиданно подумал Александр.
По обочинам большака валялась искореженная броня: танки с оторванными башнями, орудия с развороченными стволами, перевернутые и сожженные бронетранспортеры, закопченные остовы грузовиков и легковушек. Вокруг этой техники лежали в неестественных позах припорошенные снежным саваном и застывшие тела неприятельских солдат.
«Вас послали на верную смерть в Россию, — стал размышлять военный контрразведчик Александр Шурепов, поглядывая из тесной для его роста кабины полуторки на печальную картину тлена металла и плоти. — Видно, так немцы торопились, отступая под ударами наших воинов, что даже не успели не только нарезать березок для могильных крестов, но и похоронить своих соплеменников».