Я ничего об этом не знал и здорово разозлился. Саша никогда не проявлял интереса к религии. Он говорил мне, что не понимает верующих. Его самой сильной страстью было желание победить врагов. Правда, иногда он произносил слова вроде «Я – чеченец», но это отнюдь не делало из него мусульманина. Это было выражение солидарности, подражание президенту Кеннеди, который изрек «я – берлинец», посетив Берлинскую стену. Не говоря уже о том, что 22 ноября Саша едва ли отдавал себе отчет в том, что делает.
– Ахмед, я понимаю, почему он это сделал, – сказал я. – Как русский, он чувствовал вину за Чечню, это был – жест солидарности. Вроде немцев, которые объявляли себя евреями после Холокоста. Но это ошибка, Ахмед. Это не поможет чеченскому делу. Посмотри, что происходит в мире, взгляни в лицо реальности. Кремль только и ждет подобной ошибки от нас, вся их пропаганда тут же бросится переводить стрелки с убийства Саши на его переход в Ислам. Ты играешь против себя самого, забиваешь гол в свои ворота.
– Я ни во что не играю, – сказал Ахмед. – Все было сделано по закону. Он – мусульманин.
Упрям, как мул, подумал я. Может, именно благодаря этому упрямству русским так трудно их победить.
– Послушай, я не разбираюсь в исламе, но кое-что понимаю в биохимии. Если учесть количество наркотиков, которое получил в тот день Саша, не думаю, что он был способен на рациональные действия.
– Вопросы веры не относятся к рациональным действиям, – сказал Ахмед. – Он мусульманин.
В спор вмешалась Марина:
– Пусть каждый думает о Саше так, как ему нравится, – сказала она рассудительным тоном отличницы. – Ты, Ахмед, можешь устроить службу в мечети, а мы устроим в храме.
Марина постановила, что Сашу похоронят на светской части кладбища, и на могиле не будет никакой религиозной символики.
Короче говоря, решение было принято воистину соломоново: покойного похоронят как мусульманина, но при этом на светской части кладбища. Так сказать, чтоб и волки были сыты, и овцы целы, и пастуху – царствие небесное.
Из-за чего возник сам конфликт? Возмущение Гольдфарба «пропагандой Кремля» выглядит как-то очень наигранно. Ему было прекрасно известно, что в жизни у покойного было предостаточно темных эпизодов, по сравнению с которыми вопрос о том, какому богу он молится – глубоко непринципиален.
Дело, конечно, совсем не в этом, а в том, что внезапное обращение умирающего в ислам поднимает слишком много интересных вопросов. В самом деле: а с чего это вдруг (тем более, что «Саша никогда не проявлял интереса к религии»)?Может быть, существует какая-нибудь связь между Литвиненко, Закаевым, исламскими террористами? Гольдфарб прекрасно понимал, что над этим вопросом обязательно задумаются очень многие – не только в России, но и в самой Англии. Похоже, что именно поэтому он так и возражал против явно мусульманских похорон.