Нервы ее снова натянулись, и сердце забилось учащенно.
– Нет.
– Что, правда? А я уверен, что видел вереницу поклонников у ваших ворот! – поддел ее Алекс.
Леонора отвернулась, пытаясь скрыть улыбку.
– Так у вас нет друзей, о которых мне следовало бы знать? Хм… Не хотелось бы отдавить кому-то ноги.
И тут она рассмеялась – по-настоящему, искренне – и взглянула на него.
– Вот и хорошо, – сказал Алекс, как будто получил ответ. Он сделал шаг к девушке, чуть коснулся ее плечом и заглянул в глаза. В выражении его лица и манерах чувствовалась уверенность. – Так вы не рассердитесь, – шепнул он ей на ухо, – если я попробую сорвать с ваших уст поцелуй?
– Ужин подан! – входя в зал, воскликнул Оуэн достаточно громко, чтобы заглушить громкий стук ее сердца.
– Просто стойте здесь и держите судно, – скомандовала сестра Полански, высокая блондинка с легким польским акцентом, наряд которой больше подходил для показа мод где-нибудь в Милане, чем для того, чтобы стоять у больничной койки. Но ее руки двигались ловко и уверенно, когда она приподняла раненому веко, чтобы убедиться, что он спит под наркозом. Взяв ножницы, она начала вскрывать бинты протянувшейся от колена до закрытой ступни повязки, которая с каждым новым разрезом открывалась все шире.
Леонора чувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Нога под марлей оказалась черной, потянуло запахом влажной гниющей плоти. Сестра Полански медленно снимала каждый виток ткани и складывала куски покрытого коркой бинта в подкладное судно, дрожавшее в руках девушки. На потревоженной коже выступили капельки крови. Леонора закрыла глаза. Комната вокруг нее начала кружиться, во рту появился вкус желчи.
– Идите, – твердым голосом сказала медсестра, забрав у нее судно, и повернулась к пациенту.
Леонора, сдерживая позывы рвоты, выбежала из палаты, бросилась в туалет и схватилась обеими руками за унитаз… Когда в желудке ничего не осталось, хотя он и продолжал сокращаться от судорог, она соскользнула на пол, закрыла глаза и, протянув руку за туалетной бумагой, вытерла рот. В зеркале она увидела девушку, белую как полотно, руки ее дрожали. Она плеснула в лицо водой и вытерла его насухо.
Когда она вернулась, сестра Полански даже не подняла глаза. Она закончила перевязывать ногу, убрала оставшиеся кусочки и нитки и поманила Леонору за собой. Судя по выражению ее лица, девушку сейчас должны были отослать обратно – скатывать бинты.
В ординаторской сестра Полански вымыла руки по локоть, вытерла лежащим рядом с раковиной полотенцем и только после этого обернулась к Леоноре: