Произнеся это, он вдруг отчетливо вспомнил, как это было, и в душе вновь вспыхнула паника: «Не потеряй ее. Только не здесь!»
Блондин промокнул губы салфеткой.
– Где она сейчас?
– В моей повозке. Я положил ее под тент.
– Я помогу перенести ее сюда, – спокойно сказал доктор. – Мирабель, найдется у вас еще одна кровать?
– Есть наверху. Мне нужна только минутка, чтобы поменять постель.
Мирабель неуклюже заспешила по застеленной ковровой дорожкой лестнице, придерживая подол юбки, чтобы не путался под ногами.
Ган вернулся в холл и вышел на улицу, швед молча следовал за ним.
– Где вы ее подобрали? – спросил он наконец мягким, как у женщины, голосом.
– Посреди буша. Где-то милях в пятнадцати к востоку. – Ган указал на повозку. – Она там. Я пробовал напоить ее, но она проглотила всего несколько капель.
Нили услышал голоса, вылез из повозки и, бросив окурок на землю, раздавил его сапогом. Доктор откинул полог, и при первом же взгляде на ребенка в глазах его появилась тревога.
– Давайте быстренько перенесем ее.
Ган прижал к груди обмякшее тельце, легкое, как пустой джутовый мешок, и понес в пансион. Мирабель стояла на втором этаже. При виде его согнутой фигуры горло у нее перехватило, и она, решительно выставив вперед подбородок, как настоящий генерал, скомандовала:
– Несите ее наверх! Постель готова!
Это были первые слова, которые принесли Гану хоть какое-то облегчение.
Он осторожно положил девочку на кровать со взбитой подушкой и накрахмаленными белыми простынями. Обстановка в комнате была очень простая, но здесь было чисто – чище, чем в любой больнице. В считаные минуты Мирабель сняла с нее грязные чулки и платье, обтерла с лица и шеи пыль и грязь, после чего, покачивая головой и успокаивающе приговаривая что-то вроде «тс-с…», положила на лоб холодный компресс.
Доктор измерил пульс девочки, приподнял ей веки, чтобы проверить зрачки, и снова опустил.
Ган, стянув шляпу со своих свалявшихся и мокрых от пота волос, мял ее в руках. Маленькая девочка, немилосердно обгоревшая на солнце, казалась неживой.
Доктор Карлтон смочил водой простыню и неплотно обернул ею ребенка.
– Мы должны сбить температуру, – пояснил он, ни к кому конкретно не обращаясь. Потом открыл пузырек с нюхательной солью и поднес к лицу девочки. Та беспокойно дернула головой. Глаза ее открылись и, скользнув по лицам окруживших ее людей, остановились на Гане. Он прижался спиной к стене. Его переполняла благодарность. Потом глаза девочки снова закрылись, и она, поморщившись, издала хриплый болезненный стон.
Мирабель осторожно поправила ей голову.