Она не дала ему договорить.
– Ничего подобного! Избавьте меня от подобных напоминаний, сделайте одолжение! Лучше расскажите мне о Хьюберте! Я слышала, как вы говорили моей тете о том, что получили от него письмо. С ним все в порядке?
– В полном. Он написал мне лишь для того, чтобы попросить выслать ему книгу, которую забыл дома. – Чарльз вдруг широко улыбнулся. – И чтобы сообщить о своем намерении посещать все лекции! Не будь я уверен в том, что этому благому намерению не суждено сбыться, я бы первым же почтовым дилижансом отправился в Оксфорд! Подобная добродетель грозит привести к тому, что он начнет искать спасения в самых предосудительных излишествах. Но позвольте мне сказать вам кое-что, Софи! Раньше у меня не было такой возможности: нас прервали, прежде чем я успел сделать это, а другого шанса более не представилось! Я всегда буду благодарен вам за то, что вы помогли мне понять, как сильно я ошибался в своем отношении к Хьюберту.
– Это все ерунда, но я могу помочь вам понять, если хотите, как сильно вы ошибаетесь в отношении Сесилии! – сказала она.
Лицо его окаменело.
– Боже упаси! В этом вопросе мы с вами никогда не придем к согласию!
Она не стала больше ничего говорить, а лишь послала Саламанку легкой рысью, нагоняя лорда Чарлбери и Сесилию.
Оказалось, что они очень мило беседуют, и его дружелюбие быстро растопило неловкость Сесилии, вызванную тем, что ей пришлось ехать рядом с ним. Ни одним словом или взглядом он не напомнил ей о том, что между ними произошло, а сразу же нашел совершенно невинную тему для разговора, которая, как он знал, будет ей интересна. Это стало для нее приятным разнообразием, поскольку почти все речи мистера Фэнхоупа сводились исключительно к масштабу и структуре его великой трагедии. Слушать же, как поэт дискутирует с самим собой – поскольку она не могла похвастать тем, что принимает деятельное участие в обсуждении – относительно достоинств белого стиха как средства драматического выражения, было, естественно, привилегией, которой должна была бы гордиться любая молодая леди. Но Сесилия не могла не признать, что разговаривать в течение доброго получаса с мужчиной, который с интересом слушал ее, стало для нее если не облегчением, то, во всяком случае, приятным разнообразием в жизни. Не зря же, в конце концов, его светлость прожил на свете на целых десять лет дольше своего молодого соперника. Смазливое личико и обаятельная улыбка мистера Фэнхоупа радовали женский взор, но он еще не овладел искусством внушать женщине, что находит ее хрупким созданием, которое следует оберегать и лелеять и с чьим мнением необходимо считаться. Быть может, лорд Чарлбери, сообразно складу своего ума, никогда не назвал бы Сесилию нимфой, как и не сравнил бы ее глаза с колокольчиками, уступающими им в красоте, зато он обязательно предложил бы ей свой плащ, если бы испортилась погода, перенес бы через препятствие, которое девушка без труда преодолела бы и сама, и иным способом непременно убедил бы ее в том, что она – бесценное сокровище, оберегать которое является его священным долгом.