– Мама, надеюсь, ты не считаешь меня неблагодарной дочерью, но я бы скорее умерла, чем вышла замуж за Джеймса! – твердо произнесла Сесилия, поднимая голову. – У него на уме только охота, а когда по вечерам к ним приходят гости, он отправляется спать и храпит!
Обескураженная подобным заявлением, леди Омберсли добрую минуту, а то и две, молчала, не зная, что сказать. Сесилия же высморкалась и добавила:
– А лорд Чарлбери еще старше Джеймса!
– Да, но мы же не знаем, храпит он или нет, родная, – резонно заметила леди Омберсли. – Наверняка ничего подобного нет и в помине, и мы можем быть почти уверены в этом, поскольку он обладает манерами настоящего джентльмена!
– От мужчины, способного заразиться свинкой, – объявила Сесилия, – можно ожидать чего угодно!
Леди Омберсли не нашла ничего предосудительного в этом заявлении, как не удивилась и тому, что совсем неромантичное поведение его светлости внушило Сесилии отвращение к нему. Она сама была ужасно разочарована, поскольку полагала его здравомыслящим мужчиной, не способным подцепить детскую хворь в самый неподходящий момент. Она не нашлась, что сказать в его защиту, а поскольку и Сесилия явно исчерпала запас красноречия, то в комнате на некоторое время воцарилось неловкое молчание. Наконец девушка нарушила его, безжизненным голосом поинтересовавшись, правда ли, что днем у них с визитом побывал ее дядя. С радостью ухватившись за возможность сменить тему и поговорить о более приятных вещах, леди Омберсли поведала дочери о том, какой чудесный сюрприз ее ожидает, и с удовлетворением отметила, что лицо Сесилии просветлело. Впрочем, вызвать у дочери симпатию и сочувствие к неведомой кузине было нетрудно. Девушка не могла представить себе более ужасной судьбы, чем на неопределенное время оказаться на попечении родственников, которые, в сущности, были ей совершенно чужими, и искреннее пообещала сделать все от нее зависящее, чтобы София чувствовала себя у них на Беркли-сквер как дома. Она смутно помнила свою кузину, потому что в последний раз они виделись несколько лет назад; и хотя она иногда задумывалась о том, что путешествие по Европе должно быть волнующим и захватывающим, все же подозревала, что оно сопряжено с большими неудобствами, а потому с готовностью согласилась с леди Омберсли в том, что подобное обременительное существование вряд ли можно счесть идеальной прелюдией к лондонскому дебюту. К тому же, сообразив, что прибытие Софии на Беркли-сквер наверняка изменит к лучшему почти монашеский образ жизни, навязанный семье решимостью Чарльза соблюдать режим строжайшей экономии, она отправилась переодеваться к ужину в куда более умиротворенном расположении духа.