В тот вечер в столовой за огромным столом сидели четверо членов семейства: его светлость соизволил порадовать супругу своим присутствием на ужине, что случалось крайне редко. Из всех собравшихся он один чувствовал и вел себя совершенно непринужденно, поскольку обладал тем счастливым свойством натуры, которое позволяет не обращать внимания на явные признаки неудовольствия со стороны собеседников. Точно так же он с поразительной легкостью сохранял бодрость и неунывающее настроение, невзирая на унизительное положение фактически пенсионера, пребывающего на содержании у собственного сына. Необходимость решать множество неприятных вопросов повергала его в душевное расстройство, посему он не позволял себе думать о скорбных вещах, что ему вполне удавалось. В моменты же действительно неизбежных огорчений и бед его светлости приходил на выручку собственный гений, и он умудрялся убедить себя в том, что любая тягостная необходимость, с которой ему пришлось столкнуться благодаря своей глупости или железной воле сына, являлась результатом его выбора и принятого мудрого решения. И пока Чарльз оказывал ему хотя бы видимость сыновнего почтения и уважения, он забывал о том, что бразды правления силой вырваны у него из рук. И хотя порой сыновнее уважение становилось вовсе уж призрачным, сии прискорбные обстоятельства длились недолго, и человеку столь сангвинического темперамента, как у него, было нетрудно изгнать их из памяти. Впрочем, он не держал на сына зла, хотя и полагал его нестерпимо унылым и скучным субъектом; поэтому при условии, что ему везет в азартных играх и не требуется принимать участие в неблагодарных трудах по содержанию своего молодого семейства, он оставался вполне удовлетворенным своей жизнью и судьбой.
Он наверняка подозревал о воцарившемся в его доме раздоре, поскольку именно просьба супруги оказать на Сесилию отцовское влияние вынудила его в спешном порядке ретироваться в Ньюмаркет[13] не далее как две недели назад. Но ни хмурое выражение лица сына, ни покрасневшие глаза дочери не вызвали у него ни малейших вопросов или комментариев. Казалось, он получает искреннее наслаждение от долгой трапезы в обществе встревоженной супруги, уязвленной дочери и раздраженного сына. В конце концов лорд Омберсли заявил:
– Клянусь честью, как славно ужинать в столь уютном и тесном семейном кругу! Передайте повару, леди Омберсли, что утка мне очень понравилась. Положительно, так хорошо ее не готовят даже в «Уайтсе»[14]!
После чего он принялся пересказывать последние светские сплетни и учтиво поинтересовался, чем его дети изволили сегодня заниматься.