– Понятно. Когда в газетах появится объявление?
– Никогда, – ответила Софи. – Не делайте такое трагическое лицо, мой дорогой Чарлбери! Уверяю вас, это совершенно излишне. Бедная Сеси только что обнаружила, как жестоко ошибалась в своих чувствах все это время.
Он повернул голову и метнул на нее быстрый взгляд.
– Это действительно так? Софи, не шутите со мной! Признаюсь, я думал… надеялся… Тогда я должен попытать счастья вновь, пока не стало слишком поздно!
– Чарлбери, вы производите впечатление разумного человека, а говорите такие глупости! – сообщила ему Софи. – И каким же, по-вашему, будет ее ответ в нынешних обстоятельствах?
– Но если она больше не любит Фэнхоупа… Если жалеет о том, что оттолкнула меня…
– Жалеет, естественно, но это одна из тех вещей, которые кажутся простыми только на первый взгляд. Подумайте немного! Если бы все было наоборот – вы были бы нищим поэтом, а Огастес – состоятельным джентльменом, – возможно, вам бы и удалось заставить ее выслушать вас. Но только не сейчас! Ведь тут ее поэт, которого она вопреки воле семьи объявила своим будущим мужем… Кстати, признайте, что он хранил ей верность!
– Он! Я очень удивлюсь, если узнаю, что он способен думать о чем-либо еще, помимо своих виршей!
– Не способен, разумеется, но вы ведь не ожидаете, что моя кузина с легкостью в это поверит! С тех пор как я приехала в Англию, он не отходит от нее ни на шаг, презрев всех остальных женщин, а это, чтоб вы знали, выглядит в глазах общества чрезвычайно пылкой привязанностью! Вы, мой бедный Чарлбери, рассуждаете с позиции человека знатного и состоятельного! Но какой же бессердечной должна быть Сесилия, чтобы дать отставку своему поэту и выйти за вас! Можете не сомневаться, это обстоятельство прямо-таки угнетает ее! У нее очень ранимая душа, и без веских оснований она не причинит боль тому, кто, по ее мнению, любит ее всем сердцем. Нам остается только одно: дать ей эти основания.
Он знал ее достаточно хорошо, чтобы его охватили дурные предчувствия.
– Ради всего святого, Софи, что вы намерены предпринять?
– Как что? Показать ей, что именно вы достойны жалости, что же еще?
Дурные предчувствия сменились настоящей тревогой.
– Господи милосердный! Каким же образом?
Она рассмеялась.
– Полагаю, вам лучше этого не знать, Чарлбери!
– Софи, послушайте меня!
– С чего бы вдруг? Все равно вы не сможете сказать ничего, относящегося к делу, да к тому же мы приехали, так что затевать новую дискуссию нам просто некогда! Пожалуйста, верьте мне по-прежнему!
Коляска уже подъехала к ступенькам, ведущим к двери дома маркизы.